Пятый всадник (СИ)

С первого взгляда на ее мужа можно было бы подумать, что перед тобой – крутейший бизнесмен или, на худой конец, адвокат. По крайней мере, я, чей доход и общая сумма активов намного превышали среднюю величину по этой стране, таких дорогих костюмов не мог себе позволить. Посадка головы и надменное выражение лица были под стать облачению.

Пробыл он у нас недолго. Оказалось – принес денег в счет долга. Когда гость ушел, я спросил, чем он занимается. Перла сказала, что он просто придурок, работает коммивояжером, причем, крайне неудачно, денег у него никогда не бывает, а то, что сейчас принес, наверняка у кого-то одолжил.

И она начала рассказывать историю своей семьи. Еще десять лет назад ее семья считалась богатой. Отец владел керамической фабрикой недалеко от Флоренции. На фабрике трудились два десятка рабочих. В центре Флоренции, недалеко от Дуомо, где туристы ходят толпами, у них был магазин сувениров из керамики. В общем, в то время Перла, которой тогда было чуть больше тридцати лет, каталась, как сыр в масле.

Вся эта сладкая жизнь закончилась в одночасье. Отец заключил, как ему казалось, очень выгодный контракт с известной немецкой торговой сетью. По условиям контракта оплату за товар эта сеть должна была производить с отсрочкой. Собственных средств для выполнения заказа у отцовского предприятия не хватало, поэтому пришлось брать кредит.

Какое-то время немецкая сеть платила исправно. Потом стала просить увеличения объемов поставок, но при этом оплату задерживала. А когда долг по оплате достиг астрономической суммы, сеть объявила себя банкротом. Отец пробовал судиться, но только зря потратился на адвокатов. Как оказалось, эта немецкая сеть перед своим банкротством таким способом «нагрела» десятки поставщиков на миллиард евро. Для погашения кредитов фабрику пришлось продать.

Остался магазин керамики с располагавшейся в том же помещении небольшой мастерской. В принципе, он мог приносить неплохой доход. Но отец после всех событий слег с сердечным приступом и работать не имел сил, ни физических, ни моральных. Тогда Перла сама попробовала заняться этим бизнесом и попыталась привлечь к этому делу своего мужа. Муж до этого занимался продажами на фирме ее отца. Делать что-то, не связанное с торговлей он оказался не способен, да и просто не имел желания. При мысли о том, что придется испачкать свои холеные пальчики в глине, его моментально охватывала паника. Года четыре Перла мучилась, пытаясь поднять предприятие. Но, поняв, что одной ей не справиться, а другим до этого нет никакого дела, бросила свое занятие.

Муж устроился торговцем, что-то типа выездного продавца-консультанта. За год менял по пять-семь мест работы, пытаясь впаривать клиентам все, что ни попадя – от экологически чистых продуктов и женских колготок до промышленного оборудования. Торговая деятельность дохода почти не приносила, пенсия родителей была не такой, чтобы на нее могла жить вся семья, и Перла стала сдавать квартиру, в которой мы сейчас жили. Жить вдвоем с мужем переехали в квартиру родителей на другой конец города. Но этот вид деятельности тоже не приносил большого дохода. Квартирантами, по большей части, были студенты, которые частенько задерживали оплату за несколько месяцев, а затем потихоньку съезжали. В общем, последний год Перла жила на пенсию родителей. Мужа выгнала, так как денег в семью практически не приносил, зато слишком много тратил на свою персону.

Слушая эту историю, я не мог отделаться от мысли, что рассказывают мне ее неспроста. И точно – на следующий день Перла пригласила меня съездить в ее магазинчик. Я не стал заставлять себя уговаривать. В принципе, самому было интересно посмотреть.

Магазин Перлы располагался в самом центре города. Пропуска на въезд не было, поэтому машину пришлось бросить на стоянке у кашинского рынка, а дальше идти пешком. Каюсь, прожив три года в тридцати километрах от Флоренции, не разу не удосужился прогуляться по узким средневековым улочкам этой колыбели эпохи Возрождения. Даже слоняющиеся здесь толпы туристов не могли отнять духа вечности этих каменных стен. Перла спросила, бывал ли я здесь. Кивнул утвердительно, так как не хотелось признаваться в своей косности. Ну, чем бы я мог оправдаться?

От площади, где стоял главный храм города, который фиорентийцы называли Дуомо, свернули на узкую улочку и остановились перед запертой стеклянной дверью без вывески. Перла достала ключи и открыла дверь.

В довольно просторном помещении царил полный бардак. Такое впечатление, что его использовали под склад ненужных в хозяйстве вещей и старой мебели. За перегородкой, разделяющей весь магазин на две неравные части, находилась небольшая мастерская. В глаза бросились несколько электрических печей для обжига и большой сушильный шкаф. На стеллаже лежал инструмент.

– Вот это и есть моя мастерская, – обвела моя итальянская подруга рукой все свое хозяйство, – как думаешь, сможем мы тут все привести в порядок?

И она почти умоляюще заглянула в мои глаза. Как собачка, когда выпрашивает вкусненькое. В принципе, почему бы и не наладить здесь все? Тем более, что керамическое производство мне было хорошо знакомо по работе на Базе. А с электрической печью, пусть и довольно старой, работать намного проще, чем с дровяной, по технологиям каменного века. Я ответил утвердительно, чем вызвал ее неописуемый восторг. Похоже, она боялась, как бы я не оказался таким же, как ее муж и, вообще, большинство итальянских мужиков.

Целую неделю наводили порядок. Пришлось даже вызывать мусоровоз, чтобы избавиться от хлама, который уж точно никому никогда бы не понадобился. Затем Перла принялась обучать меня тайнам керамического мастерства. Про себя я ей рассказывал, что все время, с тех пор, как окончил институт, занимался только наукой. Поэтому то, что у меня быстро начало все получаться, ее приятно удивило. Единственное, что я пока не мог освоить, это скульптурные фигурки. Но тут, уж, ничего не поделаешь – не каждому дано быть скульптором. Хотя рисовал я неплохо.

Через месяц запасы глины закончились. Плодами нашего творчества было заставлено уже два стеллажа. Перла сказала, что попробует распихать эту продукцию по разным магазинчикам во Флоренции и в Пизе. Я удивился – зачем делиться прибылью с чужими людьми, когда есть свой магазин в прекрасном месте? То, что услышал в ответ, поразило. Оказывается, в Италии на розничную торговлю нужно получать лицензии. Мало того, что они стоят приличных денег, так еще и их количество строго ограничено. На каждую тысячу населения, проживающего в каком-то районе, выдается не более определенного числа лицензий. И если все это количество выбрано, то начать в этом районе торговую деятельность уже в принципе невозможно. Странно, вроде бы, капиталистическая страна, а настоящей свободой предпринимательства и не пахнет.

Тем не менее, попытки сбыть нашу продукцию оказались успешными. Через месяц производство уже не справлялось со сбытом. Пришлось придумать технические ухищрения, позволившие повысить производительность.

Моя итальянская подруга едва не прыгала от восторга, считая доход. Но, чем дольше я с нею жил, тем больше настораживало меня то, что всеми деньгами она распоряжается по своему усмотрению. Нет, я не могу сказать, что она жадничала и экономила на мне. Наоборот, она покупала мне одежду, которую я не мог себе позволить даже в самые лучшие времена. И кормила меня она весьма неплохо. Но наличность на руки практически не давала.

Если разобраться, при жизни на полном обеспечении живые деньги мне и не были нужны. Но в этом чувствовалось ущемление свободы. Ведь, если бы я был у нее просто наемным работником, то она должна была платить мне зарплату. Разумеется, крыша над головой, питание и одежда чего-то стоят. Но не всю сумму оплаты моего труда.

Во время одного из ужинов с традиционной бутылкой вина я попытался осторожно поднять этот вопрос.

– А зачем тебе деньги? – простодушно спросила Перла.

Признаться, вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я не сразу нашелся, что ответить.