Пятый всадник (СИ)

Рассказывая, внимательно следил за выражением лица своего собеседника. На мгновение показалось, что в его глазах что-то мелькнуло. Он принялся расспрашивать подробности. Я воодушевился, решив, что близок к успеху.

– Олег, – вдруг прервал он меня на полуслове, – ты скажи мне только такую вещь: каким боком это все относится к ЯМР?

Я запнулся и ошалело посмотрел на него. Господи, да причем здесь ЯМР? Тут вполне реально Нобелевку отхватить. Но, если уж он так любит свои магниты, то можно, конечно, кое-какие исследования провести и с их помощью.

– Можно снять спектр гидрида титана при различных условиях. Попробовать сначала обычный образец, потом снять, пропуская через него ток.

– А это кто-нибудь делал? – перебил он меня.

– Да, я просматривал публикации на эту тему лет за двадцать. Есть одна работа пятилетней давности. Снимали спектры дейтерида титана при разных температурах. Но у них все данные по пику титана, а я предлагаю смотреть протоны. Как ведет себя в титане водород, с помощью ЯМР никто еще не смотрел. Можно будет опубликовать неплохую статью.

– А дальше?

– Что дальше?

– Дальше где тут будет ЯМР?

– Ну, дальше надо будет работать уже другими методами.

Прораб надолго задумался, потом вдруг поднял глаза и, как показалось, с интересом стал меня рассматривать. Затем медленно, тщательно выговаривая слова, произнес.

– Олег, ты крут, – здесь он употребил итальянское слово «дуро», которое в некоторых случаях используется и в значении – упрямый.

Я не знал точно, какой именно смысл он сюда вложил, но оптимистически решил, что положительный.

– Ты крут, – повторил Бертини, – но мне кажется, что ты не врубаешься в то, как работает современная наука. Под каждую тему надо получить грант. Ты получаешь грант, делаешь работу, публикуешься, потом под публикации берешь еще грант и так далее. Ты, наверное, забыл, где работаешь. Наша организация называется Европейский Центр Ядерного Магнитного Резонанса. Ты слышишь? Ядерного магнитного резонанса. Вон там, – он махнул рукой в сторону корпуса, где находились установки ЯМР, – стоят мои магниты, – слово «мои» он подчеркнул интонацией, – и под них я получаю гранты. Нет магнитов – нет грантов. Нет грантов – нет работы.

Он сделал паузу, еще раз задержав на мне свой взгляд, затем продолжил.

– Ты понял, Олег? Если ты предлагаешь какую-то тему – приходи, обсудим. Но там должны быть магниты. И только магниты. Если без магнитов, то не приходи. Если что-то еще кроме магнитов – тоже не приходи. Ты все понял? Тогда иди.

Конечно, я все понял. Я понял самое главное – что как только контракт закончится, ноги моей здесь больше не будет. Ничего не сказав, кивнул головой, развернулся и вышел из кабинета. Секретарша Лаура оценивающе взглянула на меня, похоже подозревая, что я только что имел с Прорабом серьезный и неприятный разговор. Пришлось сделать довольно большое усилие, чтобы придать физиономии невозмутимое выражение.

Зайдя в свою рабочую комнату, которую делил с еще двумя сотрудниками Университета, сел за компьютер и включил игру – симулятор воздушного боя времен Второй Мировой Войны. Я довольно часто применял это средство для успокоения нервов. Правда, обычно делал это вечером, после работы перед уходом. Соседи по комнате покосились, но ничего спрашивать не стали. Провоевал я на разных самолетах с обеда до самого вечера.

Уже в конце дня в коридоре встретил Саню. Предложил сходить в столовую попить кофе. Не спеша, потягивая двойной эспрессо из автомата, как бы между прочим сказал своему другу, что дорабатываю еще три месяца до окончания контракта и сваливаю отсюда на фиг. Саня попытался сделать вид, что очень огорчен, но это у него получилось довольно плохо. Собственно, я и постарался быстрее донести до него эту новость только для того, чтобы порадовать друга.

– А почему? – догадался спросить он.

Я невольно улыбнулся, потому что подумал, что он на радостях так и не спросит.

– Да достало меня все уже здесь. И Бертини со своими магнитами, и спектры эти дурацкие. Ну, не лежит у меня душа к этой работе. Ты прикинь – всю жизнь, как дурак, снимать спектры и клепать статьи. Нет, лучше сразу удавиться.

Саня невольно покраснел. До меня дошло, что, сам того не желая, я задел его за живое. Получается, что его-то я как раз и принимаю за этого самого дурака, которым не хочу быть сам.

Но, так или иначе, дружеские отношения были восстановлены. В следующие выходные выдалась довольно хорошая для конца октября погода и у меня в доме собралась, как это бывало в старые добрые времена, шумная компания университетской молодежи. Жарили шашлыки, пили вино и гуляли по лесу. А потом я не удержался и решил похвастаться пистолетом, который не так давно приобрел. Тяжелая матовая сталь «Беретты» произвела на всех присутствующих сильное впечатление. Я заметил, что кое-кто начал на меня коситься, будто я – «русская мафия», поэтому поспешил заверить, что все легально, и объяснил, зачем пришлось купить пистолет.

История с его приобретением была весьма интересной. В одну из сентябрьских ночей меня разбудили странные звуки. Будто кто-то пытается взломать одну из многочисленных дверей дома. В доме я находился один. Последние туристы съехали еще неделю назад, а румынская парочка, помогающая по хозяйству отправилась на зиму на свою родину.

Я встал с кровати и прислушался, пытаясь определить, с какой стороны доносится звук. В конце концов, понял, что пытаются взломать дверь, которая выходит на каменную площадку со столом и скамейками. Поначалу я растерялся, так как никогда еще за все время моего пребывания в Италии с подобными вещами не сталкивался. Решил позвонить в полицию. На другом конце трубки, узнав, откуда я звоню, сказали, что приедут не раньше, чем через двадцать минут, так как карабинеры находятся в Капостраде. Где расположена Капострада, я знал. От нее до Пистойи километров семь по горной дороге, потом по городу километра три, а потом от города еще надо добираться до меня.

Я еще раз прислушался к раздающимся снизу сильным глухим ударам и решил, что придется что-то предпринимать самому, так как двадцать минут такого воздействия дверь точно не выдержит. Тогда через лабиринт комнат и лестниц я пробрался к той двери и встал за ней. С той стороны долбили чем-то тяжелым. Причем нападавших совершенно не смутил свет, который я зажег в нескольких комнатах. Сам толком не понимая, что делаю, я схватил оказавшуюся под рукой табуретку и стал молотить ею в дверь со своей стороны, при этом громко и страшно ругаясь по-русски. Удары с улицы моментально прекратились. Я приложил ухо к двери. С улицы донесся шорох, звуки тихого шепота, а затем быстрые удаляющиеся шаги нескольких пар ног. Послушав еще немного, я понял, что неудачливые грабители скрылись. Тогда поднялся к себе наверх и стал дожидаться карабинеров.

Ждал недолго. Минут через пятнадцать услышал звук машины и вышел из дома встречать гостей. К дому спустились два офицера. Я провел их на площадку к двери, которую пытались выломать неизвестные злоумышленники. При свете двух фонарей, освещавших площадку, обнаружили орудие преступления – небольшое бревно, подобранное, судя по всему, где-то у меня на участке. Осмотрели дверь, имевшую некоторые повреждения, затем поднялись ко мне наверх, и мои гости принялись составлять протокол.

На меня это происшествие произвело очень сильное впечатление. Хорошо, что в этот раз все закончилось так удачно. А если эти же, или другие грабители придут с более подходящим оснащением? Или возьмут с собой оружие, пусть, даже ножи – что я тогда смогу с ними сделать? Они же просто снесут дверь и убьют меня здесь. Поделился своими опасениями с карабинерами.

Тот, кто был постарше, сказал, что в последний год подобные случаи резко участились. Если раньше такие вызовы бывали, в среднем, раз в месяц, то сейчас приходится выезжать почти каждую ночь. По его словам, виноваты в этом беженцы с Ближнего Востока, а, особенно из Сирии, которую «бомбил Путин». То, как «Путин бомбил Сирию», я видел по телевизору. Сейчас это стали реже показывать. Но еще полгода назад, включив наугад любой канал, можно было быть уверенным, что увидишь разрушенные «русской авиацией» больницы и школы, плачущих детей, лужи крови и горы трупов прямо на улицах. Виноваты были, естественно, «эти ужасные русские». В интернете я заходил на новостные российские сайты. Там говорили, что российские самолеты очень точно бомбят террористов, и ни одна бомба не упала на жилые районы. Естественно, непросто было сделать вывод, кто здесь врет. Я решил, что, скорее всего, врут и те и другие. То есть, вероятно, попутный ущерб от бомбардировок имеется, но без тех ужасов, что крутят по телевидению.