Пятый всадник (СИ)

Невозможно описать, насколько я был рад увидеть здесь существо из моей прошлой жизни. Тем более, однокурсника, с которым всегда был в хороших отношениях. Я подошел к нему.

– Саня, это ты?

Парень обернулся и несколько секунд смотрел, не узнавая. Собственно, узнать меня сейчас было непросто. С момента, как мы с ним последний раз виделись, прошло больше десяти лет. Да и бороды я тогда не носил. И вот в глазах у Сани, а я уже совершенно не сомневался, что это он, что-то промелькнуло. Узнал!

– Олег, ты, что ли? – не очень уверенно произнес он.

– Ну, а кто же?

– Блин, вот здесь я тебя точно не ожидал увидеть.

– А где ожидал?

– Ну, где-нибудь в МИТе или еще каком нормальном американском университете. Ты ж у нас гением считался.

– За комплимент спасибо, но мне здесь больше нравится. Тепло тут и море рядом.

– А ты чем, вообще, здесь занимаешься?

Вопрос поставил меня в тупик. Я не мог сказать правду. Пришлось на ходу импровизировать. Сказал, что снимаю часть домика в горах и ищу работу. Подрабатываю, где придется. В основном, на стройках. Услышав это, мой товарищ оторопел.

– А ты не пробовал получить приглашение куда-нибудь?

Я только махнул рукой. Не рассказывать же мне про все мои приключения, начиная с оборотней в погонах. Саня обещал поговорить с руководством факультета, где работал, чтобы меня туда устроить. Периодически появлялись временные контрактные должности по грантам и на них предпочитали брать по знакомству.

– Ты как, вообще, разбираешься в ЯМР? – Спросил Саня.

С ЯМР – ядерным магнитным резонансом, я немного познакомился, когда помогал Машуне в ее работе над диссертацией. Ну, еще, естественно, во время учебы в институте, но это не в счет. Освежить знания и почитать о новшествах, которые появились в этой области за последние годы, не составило бы большого труда. И на вопрос моего друга без малейшей тени сомнения ответил, что разбираюсь нормально. Вполне достаточно для того, чтобы в этом направлении работать. Похоже, Саня моим ответом удовлетворился.

Какое-то время походили по рынку, потом поехали к моему товарищу домой.

– Классная у тебя тачка, – сказал Саня, усевшись в мою машину.

Да, мне она тоже нравилась. Перед покупкой машины я довольно долго перебирал разные варианты. Наконец, понял, что в Италии надо покупать автомобиль итальянского производства. Выбор свой я остановил на «Альфа Ромео». До меня она проездила всего три года, имея просто смешной пробег – владельцем был пенсионер из горной деревушки, который машиной почти не пользовался. Небольшого размера и веса автомобиль имел трехлитровый движок и полный привод. Небольшое нажатие на педаль газа мгновенно вызывало эффект пинка в задницу.

Дома, то есть в трешке, которую снимали на троих молодые ребята – сотрудники университета, Саня предложил выпить за встречу. Я отказался, так как был за рулем. В квартире в этот момент находились остальные жильцы – кореец и немец. Посидели, поговорили. Я пригласил всех к себе в гости. Уехал от них, когда уже начало темнеть.

Сидя у себя дома, я все время в мыслях возвращался к разговору о моем возможном устройстве на работу во Флорентийский Университет. Честно говоря, заниматься ЯМР душа как-то не лежала. Да и не факт, что Саня не забудет тут же про свое обещание. А если и не забудет – где гарантия, что его руководство захочет меня взять.

С этого дня мы с Саней начали регулярно общаться. Где-то раз в неделю я приезжал к нему в гости, а почти каждые выходные устраивал у себя шашлыки, куда он приезжал с ребятами и девчатами из своего факультета. Пару раз, пока не пошли затяжные дожди, ездили на горное озеро, находившееся недалеко от меня, делали там на берегу шашлыки.

Когда я первый раз оказался на этом озере, то был просто потрясен открывшимся видом. Зеркальная гладь воды в обрамлении вековых сосен, спокойствие которой практически никогда не нарушал ветер, располагалась внутри глубокой котловины. Прямо из озера вырастала крутая, покрытая лесом горная стена. И все это – горы, сосны, небо – отражалось, как в зеркале, в воде совершенно нереального синего цвета. Я, прожив здесь целый год, даже не подозревал, что это чудо находится в двух десятках километров от меня, пока не сказал кто-то из саниных друзей. Вода, правда, была холодная, но я все равно, на зависть и восхищение европейских друзей Сани, нырял и плавал.

И что поразило больше всего – полное отсутствие мусора. Ни бумажки, ни окурка, несмотря на то, что ближайший мусорный бак находился на шоссе в нескольких сотнях метров. Все довольно многочисленные посетители аккуратно собирали после себя мусор в пакеты и относили наверх, к дороге. Увидев эту стерильную чистоту и вспомнив, что творилось на пляже на Островке после каждых выходных, я подумал, что пока наш народ не станет поступать так же, а будет продолжать разбрасывать вокруг себя дерьмо, то так и останется по уши в дерьме. И винить за это должен будет только себя.

А потом наступила зима. В горах вокруг моего домика частенько выпадал снег, не таявший, иной раз, неделями. Ночные температуры почти всегда держались ниже нуля. В общем, зимняя погода в Апеннинах несильно отличалась от московской. В деле выполнения обещания, данного мною Профессору, пока не было никакого продвижения. Я уже начал подумывать о том, чтобы поехать на месяц в Москву, собрать реактор там, а потом привезти его в Италию. Благо, самые ценные части, в том числе, силовой коммутатор, ждали меня в лесу под полуметровым слоем земли. Единственное, что сдерживало – страх попасть в лапы к террористам. Хотя и хотелось надеяться, что за полтора года они обо мне забыли.

Еще не давала покоя мысль о Катерине, лежащей в барокамере на глубине три десятка метров, словно спящая царевна в сказочной пещере. Нельзя сказать, что я ничего не делал для подготовки экспедиции на Шпицберген. Но пока все ограничивалось лишь теоретическими проработками. Я составлял список того, что необходимо было с собой взять, чтобы операция по разморозке прошла успешно. Еще думал над тем, какой лучше дать режим давления и температуры. Ведь у меня не было уверенности, что та методика, которая себя хорошо показала на собачке, подойдет для человека. Говорил же я ей, что перед тем, как испытывать на людях, надо было хотя бы один раз попробовать удачно разморозить поросенка. Также важно еще было решить задачу транспортировки всего оборудования на Шпицберген. Я сомневался, что со всем этим хозяйством меня пустят в самолет.

Про Санино обещание замолвить за меня словечко перед начальством, я давно уже забыл. И был сильно удивлен, когда однажды он позвонил и попросил на следующий день приехать в университет.

Черт! К этой новости я совсем не был готов. Даже не знал, что и делать. С одной стороны, неудобно подводить человека, который за тебя просил. С другой – заниматься расшифровкой спектров и моделировать пространственную структуру всяких там белков казалось совершенно неинтересным занятием. Тем более, что придется каждый день ходить на работу, а тогда я уже точно не смогу ни собрать реактор, ни подготовить операцию по спасению Катерины. А та зарплата в полторы тысячи евро, которую мне будут платить, все равно погоды не сделает.

Решил, чтобы не обижать Саню, все же пойти. Но говорить с начальством так, чтобы по итогам собеседования меня не взяли. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.

Место, куда я приехал на собеседование, находилось не так уж далеко от моего дома – в пригороде Флоренции под названием Сесто Фиорентино. Городок этот располагался как раз на пути из Флоренции в Пистойю. Я подумал, что, в принципе, ездить на работу мне сюда было бы довольно удобно – на машине минут двадцать, ну, максимум, полчаса, если пробки. Комплекс университетских зданий назывался «Кампо Шентифико», что в переводе означает – Научное Поле. Весь комплекс занимал приличную площадь с несколькими здоровенными зданиями в стиле «техно» – стекло и металл. Два корпуса занимал Европейский Центр Ядерного Магнитного Резонанса. Туда-то мне и было нужно. Подъехав, оставил машину на площадке перед шлагбаумом, прошел мимо охранника пешком. Охранник ничего не спросил. У входа в корпус меня встретил Саня, завел вовнутрь и проводил на второй этаж, где мы уселись в кресла перед секретаршей – типичной итальянкой лет тридцати, худоба которой была уже на грани анорексии.