Часть той силы

ги, – сказал Ложкин и нагнулся над водой.

Одна из рыб, проплывавших внизу, вдруг выпрыгнула в воздух и щелкнула зубастой пастью в нескольких сантиметрах от его лица. Ничего себе!

Он слез с коряги и стал на берегу в нерешительности. С одной стороны, ничего не стоило доплыть до поплавка и вытащить улов руками, но, с другой стороны, эти зубастые чудища с красными глазами, которых он ловил, вполне способны поиметь на ужин неосторожного человека. Съедают же пираньи людей?

Ложкин снова наклонился над водой; в этот момент сразу две рыбы прыгнули на него слева и справа; если бы он не отстранился, рыбы вцепились бы ему в лицо. Кто его знает, может быть, таким образом они охотятся на птиц?

Он отошел от берега на несколько метров, сел под стволом старого клена и вытащил последний бутерброд. Ситуация требовала тщательного обдумывания. Второй лески не имелось, а поймать что-нибудь съедобное, кроме рыбы, не представлялось возможным. Ситуация стала тупиковой. Впрочем, рыба, проглотившая крючок, наверняка чувствует себя не очень хорошо; с горя она начнет плавать по пруду туда и сюда, подплывет к берегу, тогда и можно будет дотянуться до поплавка. Почему бы и нет? Вдруг он перестал жевать; кусок колбасы застрял во рту. Он услышал явственный сухой шорох, доносящийся со всех сторон. Листья вокруг него шевелились. Он вскочил на ноги.

Рыбалка превращалась в охоту.

68. Охота…

Охота, если охотятся на тебя, вещь не из приятных. Современному человеку она вообще неизвестна. Кое-какое представление о ней он получает из боевиков и гангстерских фильмов, однако, там все же бандюги охотятся не на тебя, а на другого, пусть даже приятного во всех отношениях человека. Между тем, такая охота была совершенно нормальным делом в жизни наших предков, почти ежедневным делом, вроде утреннего туалета, поэтому тело наше прекрасно к ней приспособлено и сделает все правильно, если только ему не мешать. Ложкин вскочил на ноги еще до того, как успел что-либо понять.

Вначале он принял их за крупных серых ящериц, вроде варанов; они еще не приблизились; они двигались широкими дугами слева и справа, отрезая ему путь к отступлению. Они выходили из пруда, бежали проворно и скрытно, прячась под палой листвой. Несомненно, это были рыбы – или то, что он поначалу принял за рыб. Пожалуй, таким образом они охотились не только на птиц, но и на бизонов или лосей.

Однако, его тело совсем не хотело превращаться в большой бифштекс. Еще до того, как Ложкин успел испугаться, оно, с молниеносной сосредоточенностью, метнулось к стволу ближайшего клена, где не высоте трех метров торчал длинный обломок сухой ветви; Ложкин ухватился за него и подтянулся. И только после этого удивился, что смог без труда взобраться на такую высоту. Он действовал бессознательно, как обезьяна, а ведь любой тридцатикилограммовый шимпанзе без труда расправится со стокилограммовым мужиком. Сознание делает нас слабыми и претенциозными.

Обо всем этом Ложкин задумался, сидя на ветке, а потом спросил себя, зачем он