Украденное имя (СИ)

Он знал, что богиня больна. Об этом ходили слухи, жрецы старались опровергать, - они не хотели искать новую богиню, не хотели свары за власть, им нужны были годы мира, хотя бы ещё пара лет, хотя бы ещё пять, чтобы вырастить замену. Нужную им замену.

Её смерть означала бы войну. Он не хотел, намеренно не хотел вдумываться, разбираться - кого с кем, какое отношение будут иметь к делу известные ему люди и нелюди. Ему было достаточно знать, что богиня больна, - чтобы сжалось сердце. Чтобы острая, растерянная жалость застучала в висках.

Он не хотел, чтобы чёрный взгляд угас. Чтобы цветы, которые она носила на голове, однажды закрыли её всю, а потом их вместе с нею пожрало бы погребальное пламя, словно родившись из её одеяния.

Он пришёл в день, когда её провезли по улицам на колеснице, в которую были впряжены два оскаленных зверя с мягкими лапами. Два чёрных хищника, так похожих на него самого в зверином облике. Она ехала неподвижно, а жрец правил колесницей, - узкоглазый, смуглый, коренастый, страшный в своём могуществе... и полный страха перед тем, что богиня умрёт. Мягкие лапы оставляли в пыли следы, и было видно, что у зверей есть когти.

Он пришёл ночью, когда дневная жара и духота покорно отступили перед мраком.

Он приходил каждую ночь и тихо сидел рядом со спящей богиней, держа в руках хрупкие, почти детские пальцы.

Он мысленно говорил с ней, рассказывал сказки и быль, от его голоса терзающая боль отступала, и приходил мир. Ненадолго.

В какой-то миг даже он усомнился в том, что сумеет победить болезнь.

Днём он слушал, что говорят жрецы. И когда они сказали, что богине лучше, - он понял: всё. Больше приходить не нужно.

На следующий день был праздник.

Её принесли на площадь, к толпе народа, и было не пробиться, чтобы припасть к её ногам. Те, кому доставалось коснуться края её одежды, уходили в слезах счастья.

В её тонких пальцах был цветок. Пушистый, жёлтый, солнечный, с множеством больших лепестков. Иногда она отрывала лепесток и давала кому-то. Редко.

Он понимал, что это последняя встреча. Что её может не быть. Что он может не протолкнуться сквозь толпу - до того, как её унесут обратно в храм. Что чёрный ласковый взгляд достанется другому. Другим.

Он шёл вместе с толпой. Не было смысла притворяться, - здесь все были такими же черноволосыми, разве что низкорослыми, и толпа была занята - собой, праздником, богиней. Он не прятался. Просто шёл, положившись на судьбу. Если повезёт - значит, повезёт. А нет...

В какой-то момент - или на какой-то миг - он поверил, что она богиня. И доверился судьбе. Просто доверился, как тому, кто не предаст. Или - тому, кто если и накажет, то справедливо. И если нет - значит, этого не должно быть. Кто знает, почему.

Он дошёл, когда солнце стояло в зените, когда было нечем дышать. Перед ним ещё суетился народ, припадая к её ногам, кланяясь.

Она была в своём красно-золотом одеянии. Она была богиней, - обычный человек давно бы испёкся в нём, а она сидела, и чёрные ласковые всевидящие глаза замечали каждого.

В её пальцах был жёлтый цветок, который давно уже перестал быть пушистым. Возможно, он был уже далеко не первым. Скорее всего.

На нём оставался только один лепесток.

Он встрепенулся - и замер, когда его встретили глаза богини.

Он так и не понял, узнала ли она того, кто приходил по ночам и уходил с рассветом.

Он просто смотрел в её глаза, и время исчезло, была только родная, знакомая до боли, до горькой тоски чернота огромного мира, в котором горели звёзды. Мира, о котором она знала так же хорошо, как и он.

И тонкие пальцы протянули ему лепесток - до того, как он поклонился.

Он забыл, что нужно поклониться.

Он не знал, сколько пронеслось над головой мгновений. Никто не торопил, никто не смел сказать ни слова.

Он взял лепесток, бережно коснулся его губами - и не помнил, как отступил, как толпа затёрла его, как он выбрался с площади.

Войны не было.

Когда он вернулся, то никак не мог заставить себя смотреть в глаза Тариэль. Другие глаза. Его вдруг резануло, что в них нет тепла...

***

Йаллер волновался. Как сказать. Просто - показать то, что знаешь? Человеку, владеющему Силой, - раскрыться? Человеку, который был союзником самозваного Саурона ещё во времена Ирату? Нет, конечно, нет, не выйдет, нельзя давать даже тени подозрения, нужно прятаться, маскироваться и не подходить близко. Он... Да в конце концов!.. Пусть Инар спит и видит сны. Так было с керо-ликами. Так будет и с Инаром Тауна. Он не пошёл воевать на стороне элиа. Он вообще никуда не ходил. Он здесь с начала заселения Аксерата людьми. Но - что сказать? Готовить речь, мучительно перебирать, перебирать и отбрасывать варианты... На миг ему показалось, что он, живя с элиа Тариэль, разучился разговаривать с людьми, и ничего не получится.

Инар, ты делаешь ошибку. Ты силён, умел, но ты ищешь ещё - силы... и Силы. Твои соседи заставляют тебя быть постоянно начеку, но это не тот метод... Нет, не то!

Инар, ты делаешь ошибку. Ты будешь жить на привязи, ты потеряешь свою волю... а будешь думать, что свободен. Ты... а сейчас - ты уверен в том, что не идёшь на поводу... разумеется, уверен и слушать не будет. Не то...

Инар. Ты знаешь легенду о кольцах. Ты знаешь, зачем они. Это сообщили элиа... да, ты не веришь элиа. Но они - единственный источник, они участвовали в создании колец... они воевали с Сауроном. Ты отказался участвовать в войне... потому что во времена Ирату ты был с ним на одной стороне, ты - веришь ему? Разве можно так безоглядно верить? Ты ошибаешься, Инар... Нет?..

Инар, ты играешь с огнём. Не только твоя судьба, но судьба твоего народа сейчас в твоих руках. Надев кольцо, ты отдашь его во власть того, кого признаешь своим хозяином. Не союзником, не советчиком: хозяином. Ты не веришь, что от этого хорошо знакомого тебе руниа может быть что-то враждебное? Веришь? Знаешь, что он опасен - и всё-таки послушаешь его? А как же твой народ? Нет?..

Инар, ты смотришь не в ту сторону. Инар...

"Спасибо, незнакомец... я подумаю об этом и приму решение. Сам."

Йаллер опешил. Это - всё? Что он сделал не так?! Почему с керо-ликами получилось, и они сбежали из гиблого места, а этот - он просто примет предупреждение к сведению и сделает по-своему? А по-своему - это как? Есть же только два пути: принять службу или не принять.

...а если не принять - что будет? Оставит ли самозванец в живых того, кто уже держал кольцо в руках, кто подошёл так близко к тайне? А если откажется - он, вождь, за которым беспрекословно идут люди, которому доверяют, - и осознает опасность для других?

Незримая ткань сна дрожала, разрываясь, чтобы выпустить человека обратно в дневной мир. Йаллер отчаянным усилием удерживал связь.

Инар! А что, если ты уже не сможешь его снять?..

Солнечный свет властно взял своё, и сон оборвался.

Йаллер отступил и с замиранием сердца стал ждать, что же будет.

***

Инар вдруг понял, что больше не принадлежит себе. Что над ним - где-то совсем рядом, где-то вблизи, как будто стоит за спиной - есть давящая чужая воля, которая отныне и навеки будет тянуть из тебя - и через тебя - жизнь. Что отныне есть безнадёжное и жуткое "навсегда", из которого нет выхода. Что дальше - за тобой должны последовать и другие, которых ты будешь выбирать сам, чтобы... ну да, чтобы служить. Чтобы потерять свою волю и заменить её на подчинение чужой. Которой безразличен твой народ, да и все народы мира. У которой свои цели, своя жестокая игра и свои враги. Ты - орудие, ты будешь бить, куда велят, ты больше не принадлежишь ни себе, ни своему народу, пройдут века, сгинут все, кого ты знаешь и любишь, тебя оторвут от своих, и если - когда - на них надвинется опасность сгинуть, ты не сможешь ни вести их, ни помочь. Останется вечность... чуждая и пустая, не своё привычное долголетие, которому сейчас уже не один век, а вечность, которая дышит пустотой. Дышит - сейчас.