Пятый всадник (СИ)

– Когда ты смог бы сделать действующий образец?

– А какого размера? – ответил я вопросом на вопрос.

– Такого, чтобы всю округу не разнесло к чертям собачьим. Просто, чтобы проверить принцип.

– Чтобы проверить принцип, я думаю, достаточно будет пять кило дейтерида и, соответственно, килограммов пятьдесят урана. Для проверки принципа этого должно хватить.

– А не слишком ли много урана?

– Тут проблема в минимальной толщине его слоя. Он должен поглотить большую часть нейтронов. Количество дейтерида еще можно уменьшить, а вот урана – вряд ли.

– Если сделать, как ты сказал, какая будет мощность взрыва?

– Ну, это невозможно точно предсказать. Мы же не знаем – почему вообще в дейтериде образуются нейтроны. Соответственно, возможны всякие эффекты, действия которых мы не можем предугадать. Но, я думаю, если считать по аналогии с тем, что мы получали, то должно быть от ста гигаждоулей до одного тераджоуля.

– А в более понятных единицах? В тоннах тротила, например?

– Соответственно, от двадцати до двухсот тонн.

– Да, – протянул мой собеседник, – разброс, однако.

Я молча развел руками, давая понять, что точнее предсказать не могу.

– Где мы будем ее испытывать? – спросил я.

– Понятно, что не на Базе. И, вообще, не в этом районе. С мощностью ты, конечно, озадачил. Будем искать подходящее место.

Первый экземпляр Бомбы я подготовил через месяц, когда на землю уже лег первый снег. Сборка несколько дней лежала в лаборатории, поблескивая своими поликарбонатовыми боками с узорами разводки, отдаленно напоминая древнюю керамическую амфору. Устройство весило под центнер, так что я один едва мог его ворочать. Упаковывали Бомбу втроем с Профессором и Германом. Закатили ее в деревянный ящик и залили со всех сторон полиуретановой пеной. До испытания остались считанные дни.

Я все это время мучился мыслью – где же будет происходить испытания. Ведь это не шутка – ядерный взрыв, пусть и малой мощности. Когда узнал, где это произойдет, то потерял дар речи. Мне показалось, что руководство сошло с ума – устраивать атомный взрыв в паре-тройке километров от столицы. Но Профессор сказал, чтобы я так не переживал, потому что все продумано и это – самый оптимальный вариант. Несмотря на его уверенный тон, у меня все равно насчет этого остались очень большие сомнения.

И вот момент настал. С самого утра меня била нервная дрожь, которая не прекращалась все время, пока вдвоем с Германом грузили на Базе Бомбу и везли ее в столицу. Немного успокоился только, когда мы поздно вечером прибыли в район испытаний на юго-востоке сразу за МКАДом. По дороге к нам подсели Бармалей и Седой. Поставили машину у тротуара в многоэтажной застройке и около часа сидели, выжидая нужный момент.

– Ну, все, поехали, – произнес Герман посмотрев на часы.

Полная ослепительно-белая Луна смотрела на нашу немногочисленную группу, изредка стыдливо прикрываясь полупрозрачной завесой редких облаков. Все-таки испытания надо было проводить в пасмурный день – при таком освещении на поверхности озера мы все будем как на ладони. Хотя, в то же время, вспышка, отраженная от облаков, будет видна на большем расстоянии. Это если рванет. Честно говоря, в то, что испытания пройдут успешно, верилось с трудом. Я прислушивался к себе, пытаясь понять – чего же мне хочется больше, но так и не пришел к определенному выводу. Типичный когнитивный диссонанс. Так недолго и свихнуться. Ученый, занимавший не менее половины моего сознания, естественно, был бы доволен, если бы его теории нашли свое подтверждение. Но его оппонент, не менее крепко засевший в мозгах, доказывал, что наличие ядерного оружия в руках тех, кто был сейчас рядом со мной, вряд ли осчастливит Человечество. А еще, и в этом я практически не сомневался, создаст опасность для меня лично.

– Всем пока сидеть в машине, я схожу на разведку, – прервали мои размышления слова Германа. Я не сразу понял, что это сказал именно он – так сильно изменило волнение его голос. Ага, все-таки, волнуется. Почему-то мне было приятно осознавать то, что такой всегда крутой и спокойный, Герман, оказывается, может бояться. Интересно – чего именно. Того, что не рванет? Или, наоборот, рванет слишком сильно? А, может, того, что после взрыва нас всех тут же повяжут? Так или иначе, гадать бесполезно – все равно не узнаю правды.

Герман исчез в темноте. Через некоторое время я стал жалеть, что на испытания не взяли Профессора. Наедине с оставшимися в машине почувствовал себя неуютно. Странно – ведь я считал Германа совершенно чужим мне человеком, а вдруг оказалось, что могу жалеть о его отсутствии.

По прошествии, как мне показалось, целой вечности, придорожные кусты раздвинулись, и я непроизвольно издал вздох облегчения. Мне показалось, что такой же вздох раздался и со стороны моих спутников. Герман сел в машину и осторожно, без хлопка, закрыл за собой дверь.

– Все тихо. Можно начинать.

– Точно никого? – раздался хриплый голос Седого.

– Если бы я кого-нибудь увидел, то так и сказал бы, – в ответе Германа мелькнуло раздражение.

– Ладно, хватит дурака валять – надо дело делать, – вмешался Мериновский. Весьма кстати. Я и раньше замечал, что Герман Седого недолюбливал, а сейчас, на фоне всеобщей взвинченности вполне мог начаться нешуточный конфликт. Мериновский, как бы подавая пример остальным, вышел из машины. Я последовал за ним.

До озера надо было идти еще метров триста. Мы с Мериновским понесли устройство и приборы, а Герман с Седым – лодку в чехле. Наша ноша была явно раза в два тяжелее. Пока дошли до берега, руки просто отваливались. Мы передвигались медленнее и очень скоро отстали. Я шел позади, и за носилками с устройством и широкой спиной моего спутника разглядеть дорогу не было никакой возможности. Пару раз даже спотыкался, чертыхаясь, но ношу не выронил. Боязни, что заряд может взорваться при падении с высоты в один метр на мягкий грунт, не было. Также я был уверен, что такое происшествие не способно вызвать поломку – вся конструкция была прочная и надежная. Опасался, что в случае неудачи это падение сочтут её причиной. А становиться виновником потери серьезных средств и большого количества времени не хотелось.

Наконец, наткнулись на Германа с Седым, копошащихся в кустах в пяти-семи метрах от берега. Послышался жужжащий свист компрессора для накачивания лодки. Мы поставили носилки рядом с ними. Интересно – хватит ли заряда аккумулятора? Если придется накачивать «лягушкой», то застрянем здесь надолго. На репетиции позавчера его хватило, даже с запасом. Но тогда он был заряжен до предела. Будем надеяться, что и на этот раз его не забыли зарядить.

Пока темный силуэт лодки потихоньку приподнимался, набухая, мы с Бармалеем принялись распаковывать устройство. Работа была не самая простая, так как пространство между корпусом и стенками ящика было залито застывшей полимерной пеной. Не везде она легко отделялась, так что приходилось орудовать ногтями и ножом, который я благоразумно захватил с собой как раз в расчете на что-то подобное.

Наконец, я заметил, что прежде матово-черный бок лодки начал испускать серебристое сияние отраженного света луны. Это явно говорило, что процесс накачивания близок к завершению. У нас с Мериновским тоже практически все было готово. Свист прекратился. Герман с Седым потащили лодку к воде. Мы осторожно положили устройство на носилки и последовали за ними.

Так как лодка была двухместной, то, учитывая еще и немаленький вес груза, монтировать все на воде предстояло Бармалею с Германом. Они уселись на деревянные скамеечки, мы с Седым погрузили все причиндалы и, не без труда, оттолкнули лодку от берега. Затем подняли устройство на поплавок и пристегнули к фалу, тянущемуся от лодки. Герман налег на весла, и суденышко стало быстро отдаляться от берега. Фал натянулся, но поплавок с устройством крепко врос в песок и наотрез отказывался двигаться. Нам с Седым пришлось зайти в воду, чтобы затащить его в озеро. Сквозь резину сапог проступал холод ледяной воды. Да, не самое лучшее время для подобных акций. Хотя, если разобраться, с погодой нам повезло – нечасто бывает так, чтобы во второй половине ноября стоячий водоем не был затянут ледяной коркой.