Пятый всадник (СИ)

Для экономии времени изотопы титана стал разделять сразу на двух колоннах. Сначала проводил первичное разделение на большей, сделанной из стальной водопроводной трубы, а затем полученный полуфабрикат разделял уже на стеклянной колонне. Разумеется, пять кило титана, которые находились в обычных сборках, я делать не собирался, решив ограничиться полукилограммом. Причина была не только в том, что для получения такого количества изотопа у меня ушел бы почти год. Дело было еще и в предполагаемой мощности взрыва. Тот, что мы устроили с Профессором, произвел довольно сильное впечатление. А что будет, если мощность возрастет в десять раз?

Подготовка образца заняла почти месяц. Сложность была не только в том, чтобы произвести полкило изотопа титана. Из-за того, что объем заряда сильно сократился, пришлось делать новую оснастку для прессования, а также детонационную разводку. С разводкой возникли трудности принципиального характера. Количество точек детонации на поверхности заряда взрывчатки я уменьшить не мог, но при этом каналы были расположены настолько густо, что я боялся, как бы детонация не передалась через зазоры между ними. Выход из этого затруднения нашел, изготовив «двухэтажную» разводку. На первом «этаже» конечных точек детонации было немного, но от них волна «ныряла» на второй этаж и разносилась по другой разводке.

Испытания небольших зарядов показали неплохую работоспособность такого решения. Еще я решил изменить основное взрывчатое вещество, которое и создавало имплозию. Если до этого я использовал ТЭН, то теперь хотел поменять его на октоген. Последний, мало того, что имел более высокую скорость детонации, так еще и обладал более стабильными характеристиками. А для того, чтобы получить равномерное сжатие образца со всех сторон, стабильность играла главную роль.

Расчет на то, что с октогеном удастся добиться лучших результатов, полностью себя оправдал. Взрыв стандартных образцов с гидридом, медью и алюминием показал значительное улучшение характеристик импульса тока, проходящего через гидрид.

К началу дождей я так и не успел. Когда приехал к котловану на разведку, его дно уже покрывал слой воды по щиколотку, а дождевые потоки со стенок здорово их размыли. Но это, естественно, не могло меня остановить, а лишь подстегнуло ускорить работы.

Наконец, все было готово. Я решил весь эксперимент уместить в один день, так как дожди лили почти беспрерывно, и вода в котловане прибывала с каждым днем. По складной алюминиевой лестнице спустился на дно и расставил датчики. Сначала взорвал несколько контролей, где вместо дейтерида был гидрид. Затем наступила очередь проверить дейтерид, но обычного природного титана. Взрыв был заметно мощнее, но датчики, слава Богу, выдержали. У меня были, конечно, запасные, но возиться под дождем с заменой не было желания. Да и жалко их было – как-никак, стоили трудов и денег.

Последний раз спустился в яму по скользкой от мокрой глины лестнице. Проверил датчики, стоящие вдоль стенки на вбитых в глиняное дно деревянных кольях, парочку подбил еще, на всякий случай, молотком. Вроде, все в порядке. Можно начинать.

Взрыв напоминал по силе то, что мы наблюдали в прошлый раз с Профессором, но мне показалось, что белый пузырь стал еще ярче. Я не стал подходить к яме близко, быстро смотал провода и поспешил скорее унести ноги от этого места.

Как показала обработка результатов, в этот раз нейтронов выделилось даже больше, чем я ожидал. Если считать, что масса дейтеридного ядра была в десять раз меньше, чем в прошлый раз, то по сравнению с природным титаном сорок восьмой изотоп показал почти тридцатикратное повышение эффективности. Хотя, конечно, свою роль здесь могла сыграть замена ТЭНа на октоген в имплозионном заряде. Несмотря на то, что ввиду этой замены эксперимент и не мог считаться полностью чистым, все равно результат был налицо. Также датчики показали увеличение мощности вспышки. А вот давление взрывной волны на расстоянии пять метров от эпицентра слегка упало. То есть, энергия взрыва сместилась в сторону излучения и нейтронов.

Я решил подсчитать, какая энергия выделилась бы, если с помощью обедненного урана поглотить все разлетевшиеся в последнем эксперименте нейтроны. Полученное число заставило волосы встать дыбом. Пять тонн тротилового эквивалента! А ведь сам заряд весил меньше килограмма. Правда, чтобы поймать все нейтроны, его нужно было бы окружить слоем урана, который весил бы еще килограммов пятьдесят. Но, все равно, это впечатляло. Я твердо решил сделать все возможное, чтобы о результатах этого эксперимента никто не узнал. А начал с того, что разобрал установки по разделению изотопов титана.

По ночам меня мучили ужасные сны – о том, как моя тайна становится всем известна, и в комнату вламывается Герман, за ним медленно заходит Командор. Во сне меня долго и муторно били, а лица Командора и Германа сменялись на лица оборотней в погонах.

Я просыпался с тяжелой головой и неприятным ощущением близкой беды.

33

Постепенно приближалась зима, и предчувствие скорого наступления этого ненавистного мне времени года порождала гнетущее настроение. Добавила к этому информация от Профессора. Он сообщил, что Катерина скоро отправится, как он выразился, в экспедицию на Север. Где-то на Шпицбергене под видом строительства хранилища семян растений мы будем проводить исследования по анабиозу, а заодно создавать холодильник для людей. Для тех счастливчиков, которым будет предназначено пережить Апокалипсис в виде замороженных тушек.

Но «мы» – это сказано про Организацию. Мое же участие в этом деле не подразумевалось. Разве что, на конечном этапе в качестве тушки. То, что Катерина должна была меня покинуть на длительное время, вызвало чувство, близкое к депрессии. Я уже настолько успел к ней привыкнуть, что не мог себе представить, что не смогу перемолвиться с ней парой слов. Хотя в последнее время ее постоянное присутствие надоедало. Я всегда считал, что испытывал к ней не любовь, а, скорее, чувство признательности или благодарности за ее отношение ко мне. Ласки ее, бывало, раздражали. Иногда даже хотел, чтобы она ушла к кому-нибудь другому. Но тут, вдруг представив, что ее не будет рядом, погрузился в тоску. Катерина значила для меня намного больше, чем я полагал.

Прощались мы с Катериной под хлестким октябрьским ветром и проливным дождем. Ее увозил лично Профессор, приехавший на фургоне, видимо, взятом напрокат. В кузов погрузили оборудование из лаборатории Катерины и ее животных. К крысам и кроликам я привык не меньше, чем к ней самой. Одну из крыс вытащил из клетки и долго гладил пальцем по голове. Наконец, все было погружено, и наступил момент прощания. Катерина припала лицом к моей груди, и я понял, что она рыдает. Я гладил ее по спине, пытаясь успокоить, но у самого из глаз вдруг потекли слезы. Возникло ощущение, что вижу ее в последний раз. Профессор сидел в кабине фургона и не торопил нас. Решив, что хвост собаке надо обрубать быстро и решительно, я оторвал ее лицо от своей груди и, сжимая ладонями ее щеки, поцеловал в мокрые от слез и дождя губы.

– Ну, ладно, Катюшенька, давай, езжай, – тихо прошептал ей на ушко, легонько отталкивая, – пиши чаще, и, главное, фоток побольше присылай.

Она кивнула молча и подошла к кабине фургона. Открыв дверь, повернулась ко мне и помахала рукой. Я помахал в ответ. Пока фургон не скрылся, стоял под хлесткими струями дождя, глядя ему вслед.

Катерина должна была на фургоне доехать до Мурманска, а там пересесть на корабль и уже оттуда плыть до Шпицбергена. Насколько я понял, Профессор собирался сопровождать ее до финальной точки путешествия. На Северной Базе, как ее назвал Профессор, должна была действовать небольшая группа, в задачи которой входило создание на одном из островов в заброшенной угольной шахте лаборатории по анабиозу, и, самое главное, хранилища саркофагов с замороженными людьми. Как оказалось, подготовительные работы на Северной Базе начались довольно давно и условия жизни там были сносными. Мысль о том, что в группе будут работать мужики, которые неизбежно начнут клеиться к Катерине, вызвала у меня приступ ревности. Странное существо – человек. Легко заблудиться в лабиринтах его психологии. Казалось, только вчера я думал, что был бы рад, если бы Катерина нашла кого-то на стороне, и вот – на тебе.