Особо опасная особь

еза справился, оттолкнул жесткую сталь. Разрисованный уродец, впрочем, не собирался останавливаться — выхватил из-за пояса здоровенный нож-мачете и нацелил следующий удар Лине в голову. Снес бы голову начисто, тут бы и сказке конец, но Умник бросился на землю, крутанул ногами как вертолетными лопастями и сшиб Лину подсечкой — мачете просвистел над самой ее макушкой. Лина отползала назад на спине — извиваясь, в панической спешке работая локтями. Она видела, как Умник выходит из лежачего вращения снова в стойку — в полуприсед; как не успевает среагировать и получает мачете по плечу; как окрашивается алым его рукав; как железная голова Умника врезается в татуированную грудную клетку и с хрустом ломает ребра; как Умник сидит верхом на последнем из оставшихся врагов, схватив в кулак его длинные волосы, намотав их на пальцы, и молотит, молотит, молотит затылком врага о бордюрный камень, и кровь течет по асфальту темным блестящим ручейком…

Лина свернулась клубком, подтянула колени к животу, с трудом преодолевая рвоту, и закрыла глаза руками. Только не видеть такого…

— Лина, солнышко, — рука Умника затормошила ее. — Вставай, детка, пойдем.

— Нет, нет, я больше не могу…

— Пойдем, я сказал!

Умник цапнул ее за воротник и без особых церемоний поставил на ноги. Перед глазами Лины все плыло и качалось.

— Умник, мне плохо.

— Это мне плохо! — Умник прислонил девушку к стене, с треском разорвал правый рукав рубашки, и глазам Лины явилась рана — глубокая, сочащаяся кровью. — По твоей милости схлопотал, — заявил мардж. — Да и сам виноват, конечно, — надо было надеть такой же броник, как у тебя. Только не люблю я работать в комбезе — тесный он, движения в нем не те.

Умник извлек из кармана баллончик и начал поливать рану остро пахнущей белой пеной, шипя сквозь зубы и кривясь от боли.

— Умник… — Лина отжалась от стены, заняла более или менее вертикальное положение. — Прости… Я испугалась. Очень испугалась.

— Оно понятно. Кто бы не испугался?

— Их было так много, и все с ножами. Я боюсь ножей.

— Шесть — это немного, — сообщил Умник, заклеивая плечо розовой медицинской пленкой. — Шесть — не критическое число. Вот девять — это гораздо хуже, плохое начинается с девяти. А тут всего шесть. Даже, если говорить честно, четыре. Было.

— Ты их убил? — спросила Лина, кося глазами, стараясь не смотреть на тела, раскиданные в переломанных, неживых позах. — Убил всех?

— Одного, кажется, точно, — буркнул Умник. — Так получилось… Остальные просто в отрубе. Не нужно это — убивать без необходимости. Плохо это…

— Странно ты говоришь, — Лина качнула головой. — Оправдываешься без нужды. Можно подумать, что ты не гид и не хакер, а профессиональный киллер, которого ни с того ни с сего замучили угрызения совести.

— Я слик, — сказал Умник. — А у сликов своеобразная жизнь, детка. Своеобразная и разнообразная. Чем только не приходится заниматься.

— Ты не простой слик. Дерешься слишком здорово. Профессионально дерешься. Ты учился этому — сразу видно.