Особо опасная особь

его здесь бояться — никого нет, пустынно, словно в Сахаре. Кто может обитать в таких гнусных развалинах?

Человек появился на ее пути так внезапно, что Лина не удержалась от крика. Оборванец, бродяга. Всклоченная седая борода, старая шляпа, надвинутая до бровей, кожаное пальто — древнее, бесформенное, протертое до дыр. Вязаные перчатки на руках.

— Эй, леди, — прошепелявил оборванец, — помоги чем можешь штарому больному человеку.

— У меня нет денег, — пролепетала Лина.

Это было чистой правдой. В карманах Лины царила девственная пустота.

— Не надо денег, — бродяга ухмыльнулся, обнажив в улыбке три с половиной гнилых зуба. — Дай мне швою одежку. У тебя хорошая одежка, чиштая, леди, ее можно задорого продать. Я продам ее и куплю шебе еды. Много вкусной еды.

— А я что, дальше голая пойду? — тупо спросила Лина.

— Я дам тебе швой плащ. У меня отличный плащ, я нашел его на шамой лучшей помойке. Он понравитша тебе, леди.

— Иди к черту, — сказала Лина.

— О, да ты, я шмотрю, резвая! — Бродяга осклабился, пошел на Лину, широко расставив руки. — Знаешь, я помогу тебе. Шниму ш тебя эту твою крашивую одежку. И вше, что под ней ешть, тоже…

— Не трогай меня! — завизжала Лина.

Она попятилась назад и уткнулась во что-то мягкое. Обернулась в ужасе и обнаружила, что стоит вплотную к огромному толстопузому чернокожему — не менее оборванному, чем бородач, но значительно превосходящему того по габаритам — весом центнера в полтора, не меньше.

— Джим, — представился негр. — Меня зовут Джим. Лучший трахальщик Соединенных Штатов. Член у меня длиной в фут, и я трахну тебя первым. А потом уже тебя трахнут все остальные.

Остальные, числом четыре, немедленно материализовались со всех сторон — выплыли из сумеречного мрака. Вовсе не доходяги, нет. Напротив, накачанные, едва не лопающиеся от мышц, голые по пояс, разрисованные цветными татуировками. Похабные улыбки блестят золотыми зубами. Уличная банда. Телевидение втолковывает изо дня в день, что преступность в Соединенных Штатах практически ликвидирована, что американские граждане могут свободно ходить по улицам — в любое время, в любом месте, а тут на тебе — толпа бесцеремонных, неконтролируемых, смертельно опасных бандитов.

— Умник! — заорала Лина.

— Не ори, — сказал Умник, появляясь за спиной жирного Джима. — Иди ко мне, детка. И не волнуйся, все будет нормально.

— Как я пойду? Он же мне мешает!

— Кто мешает? Этот? — Он ткнул пальцем в спину негра. — Эй ты, жирный, подвинься. Дай пройти приличной девушке.

Негр медленно повернулся к Умнику, навис над ним, глянул на него сверху вниз — брезгливо, как на таракана, копошащегося в грязи.

— Что еще за марджевская срань тут воняет? — осведомился он, выпятив нижнюю губу. — Никак, сам Умник пришкандыбал? А люди говорили, что тебя уже пришили, говнюк. Что намотали твои кишки на столб. А ты, выходит, живой пока. Но это ненадолго, марджевская жопа. Щас мы это исправим.

— Быстро валите отсюда, — заявил Умник. — Сегодня плохой день для