Осколок (СИ)

— Альбер, — я нахмурился — такой поворот разговора мне не понравился. — Ты…

— Я не имею права заставлять тебя подчиниться, — оборвал напарник, — но считай, что всё равно приказываю. Это моя наставница. Оно должно было случиться, рано или поздно — а сегодня неплохая ночь.

Я поднял голову к давящему алому диску, исколотому острыми крышами зданий. Снова мрачно посмотрел на Альбера. Тот ждал, сверля меня взглядом. Ждал единственного ответа, который сочтёт удовлетворительным. Проклятье… ну почему?

— Бранд, — снова холодный скрежет жёсткого тона. — Ты не тронешь мою наставницу. Даже если она одолеет меня.

Я глухо рыкнул, до скрипа стиснув кулаки… и выдохнул. Спорить было бесполезно. В противном случае Альбер просто сбежит в лабиринт улочек, и мне его никогда не догнать. Что так, что так — сделает по-своему.

— Я понял, — сухой ответ и мой вид пусть не согласного, но сдавшегося, видимо, устроили Ворона, и он вновь продолжил путь, развернувшись как ни в чём не бывало.

Только молчание на сей раз было тяжёлым, гнетущим.

Я не хотел его терять.

Неожиданная и в то же время — ожидаемая мысль. Чёткая, безжалостная в своей завершённости. Я привязался к Кровавому Ворону Кейнхарста. Даже был готов назвать его другом. Я привык к его обществу, к Охоте бок о бок, к общему пути на двоих — и как-то забыл о том, что смысл не моей мести успел кончиться — а Альбер остался. Остался и решил, что самое время свести счёты со всем разом.

Только меня он не учёл.

И хорошо, что тоже видимо привычно взял с собой.

***

Ворон не хотел брать напарника с собой, и прошедший разговор только подтвердил резонность этой мысли. Правда было уже поздно. Рыцарь с досадой покосился на окутанного мрачным неодобрением Бранда и неслышно цыкнул. Недооценил степень привязанности. Осталось надеяться, что хотя бы не переоценил честь, понятия о которой у напарника всё же были.

Ждать пришлось не так уж долго. Бранд угрюмо нахохлился, безо всякого почтения устроившись на пьедестале какой-то скульптуры, и в багровых отсветах из окон Собора виднелись лишь блики на его доспехе и мече, да алые искры глаз.

— Не думала, что ты придёшь, — Эйлин, старая Охотница на Охотников. Та, что некогда обучала юного Альбера искусству сражаться против монстров в человеческом обличье и подарила столь узнаваемый плащ, “чтобы никогда не пригодился”. Увы, вышло наоборот.

— Когда ты начала сомневаться во мне? — скользящий шаг вперёд, и Ворон склонил голову в дань уважения. Он ничего не забыл. И услышал именно тот ответ, который знали они оба:

— Когда ты начал свою резню.

— Ты не была там. Они не имели права зваться людьми, — последняя попытка поговорить. Объясниться? Какой смысл? Был ли вообще смысл в этом разговоре? Рыцарю хотелось думать, что хотя бы немного — да.

— Ты теперь тоже, — блеснул легендарный Клинок Милосердия. — Привёл дружка, чтобы совсем избавиться от угрозы? Я польщена, как высоко ты меня до сих пор ценишь.

— Он не вмешается, — свист Чикаге, словно отсёкшего застывшего как изваяние Бранда от Эйлин. — Это только наш разговор.

— Не о чем больше говорить, — вздохнула Охотница на Охотников. Первый звон столкнувшихся клинков заметался под сводами Собора, — мой бывший ученик…

Это был по-настоящему тяжёлый бой. Несмотря на возраст, Эйлин оставалась страшным противником, умелым и безжалостным, сполна оправдывая своё мрачное звание. Ворон не мог позволить себе отвлечься ни на что, даже проверить мимолетным взглядом, где Бранд. Но и наставница тоже оказалась полностью связана боем, так что если никто не вмешается — всё решит один выпад. Или выстрел.

Она могла его достать.

Только что у неё был шанс нанести рану, которая решила бы исход боя. Ворон был уверен, Эйлин знала об этом. И… не воспользовалась?

Она начала уставать. Возраст брал своё, и атаки Охотницы на Охотников становились всё менее быстрыми. Рыцарь сперва даже не до конца поверил себе, когда узкое лезвие Чикаге с влажным хлюпаньем вошло в бок наставницы. На автомате выбил из вскинутой руки пистолет и смотрел, как Эйлин грузно оседала на колени, зажимая рану.

— Ну? Чего ты ждёшь? — она не опускала головы, тяжело дыша. Она думала, что исход будет только таким.

Альбер медленно подошёл, аккуратно наступил на Клинок Милосердия и присел на корточки, вглядываясь в глазные отверстия хорошо знакомой птичьей маски. Жаль, он не мог увидеть лица наставницы, когда вложил в её окровавленную ладонь шприц с кровью.

— Ты не права.

Ворон не обернулся, чтобы проследить, как Эйлин с трудом, едва переставляя ноги, выбралась из Собора, оставляя за собой кровавый след. С этим прекрасно справится Бранд, который так и не сдвинулся со своего места. Хорошо, что он не вмешался.

И, наверное, хорошо, что был здесь?

— Ты её не убил.

— Как и она меня, — рыцарь устало стянул шлем и прислонился затылком к холодному камню. — Отдохну — и пойдём.

Ответом стал негромкий вздох. Нет, Альбер не поверит, что этот долговязый ужас монстров действительно так переживал. Это просто не в привычках таких как они.

Из сонного оцепенения, невесть когда успевшего опутать тело, Ворона вывело лёгкое касание к плечу. Бранд коротко мотнул головой в сторону выхода из Собора, но рыцарь и сам уже слышал чужие шаги по широкой лестнице. Другие, уверенные и твёрдые.

Тоже один человек.

— Не думаю, что это за тобой, — мрачный взгляд, красноречивее любых слов говоривший о том, что думает сам напарник о Вороне. Иногда Бранд будто вспоминал времена своей немоты, ограничиваясь подобным выражением своего мнения. Ну, Альберу не привыкать.

Незнакомый Охотник замедлил шаг, когда заметил рослую фигуру в тени колонны. Хотя, надо было признать, в его глазах читалась скорее досада, чем страх. Бранд резко мотнул головой, демонстративно отворачиваясь. Вот и славно.

Ворон не стал тратить время на слова: посторонний пришёл за его жизнью — пусть попробует её взять. Интересно, это Эйлин постаралась? И если да — то случайно или намеренно?

Неважно.

Демонов Охотник оказался упрямым — да ещё и из той странной породы, что возвращались после смерти раз за разом. Иногда такие попадались на улицах Ярнама — но исчезающе редко. И надо было нарваться на такого сейчас, когда после Эйлин и так рёбра болят.

Альбер почти не удивился, когда бок прошило острие хлыста-трости. Он устал. Столько поединков за раз — это даже не смешно. Забавно почувствовать себя на месте наставницы, когда не так давно практически так же одолел её…

Под маской не видна ухмылка — а юнец напротив пылал мрачной решимостью. Достойный противник, упорный, упрямый. От руки такого и погибнуть, быть может, не жаль.

Жаль только, что не удалось ещё раз увидеть её…

Между пальцев бежала кажущаяся чёрной кровь. Немало он её сегодня потратил. Но у него ещё оставалось, чем неприятно удивить врага.

Ворон поднял голову — как раз чтобы увидеть приготовившегося к смертельному удару Охотника. Жгучая пелена, заволакивавшая разум рыцаря, готовила его тело к финальному броску. Но в следующий миг слуха коснулся низкий свист, почти гудение — и враг отпрянул назад. В место, где он только что стоял, вонзился огромный, хорошо знакомый меч, высекший из камня сноп искр.

В том числе и чёрных.

А потом обзор закрыла слишком высокая для нормального человека фигура в драном плаще, в безумном прыжке приземлившаяся рядом со своим монструозным оружием.

***

Я не мог позволить ему умереть.

Я смотрел, как раз за разом Альбер отправлял Охотника на тот свет, и внутри ворочалось мучительно знакомое чувство.