Сыны Всевышнего (СИ)

Чтобы беспрепятственно спуститься вниз и вернуться обратно, нужно заплатить. Нужен человек с высоким уровнем магической силы, но при этом достаточно наивный, чтобы его можно было туда заманить. И оставить. В качестве платы.

Роман предсказуемо проснулся весь в слезах и уставился в потолок, пытаясь вернуть себе душевное равновесие самым простым способом, который приходил ему при этом в голову: вдох-выдох, вдох-выдох – и не думать больше ни о чём. Весь ужас некогда содеянного просто раздавил его. Стало понятно, почему что-то внутри него так не желало вспоминать. Почему было так больно от этого доброжелательного детского голоса. А ещё стало ужасно тошно от рудневского предательства – не то чтобы он его в чём-то обвинял… Ведь он бы сам точно также поступил на его месте. Верно?..

Бергер сидел на своей постели, завернувшись в одеяло, и глядел на Романа совершенно больными глазами.

– Почему ты не спишь? – вяло поинтересовался Роман.

– Ты звал меня, – твёрдо ответил Кирилл.

– Ясно. – Спорить совсем не хотелось.

– И давно тебе это снится? – тихо спросил Бергер.

– Ты… тоже видел? – поразился Роман.

– Видел. Я тебя туда и отвёл. Если ты помнишь.

– Погоди, – Роман поднялся и ушёл в ванную. Некоторое время он просто стоял, склонившись над струёй воды, потом умылся и вернулся в комнату.

Бергер уже оделся и теперь пытался сложить кресло, борясь с непослушным механизмом. Роман подошёл и молча помог ему.

– Ну, рассказывай, – потребовал Кирилл, когда бездушное устройство совместными усилиями было побеждено.

– Отстань, – с тоской попросил Роман.

– Не отстану. Это же не просто сон. Это воспоминание. Это мостик к нашему прошлому – общему, между прочим.

Эта мысль почему-то до сих пор не приходила Роману в голову. Ведь прошлое-то, выходит, у них с Бергером действительно – общее. Именно оно их и связывает. Хотя без бергеровской подсказки он много чего ещё не смог самостоятельно сообразить. Например, снова отправиться в тот сон, где впервые увидел диск. Или не торчать, как дурак, всё время в башне, а просто взять и спуститься по лестнице.

– Сначала напои, накорми, а потом и расспрашивай, – вспомнилась присказка, которой всякие царевичи обычно отвечали надоедливой Бабе-Яге. – Надеюсь, ты не забыл, где кухня?

– А ты не спутал меня со своей мамой? А, Шойфет?

– Моя мама и без дополнительных вербальных стимулов кудахчет вокруг меня день-деньской, так что не знаешь куда деваться. Поэтому ответ отрицательный. И не вздумай сварить на завтрак овсянку – я вылью её тебе на голову.

– Ты просто хам, – мрачно констатировал Бергер, решительным шагом направляясь в сторону кухни.

На столе Романа ждал дымящийся посыпанный зеленью омлет, горячий тост с сыром и – Бергер сварил ему кофе! С ума сойти – как будто мама приехала…

Бергер всё ещё был обижен, но произведённым эффектом остался доволен. Наливая себе чай, он признался-таки:

– Я просто у тебя спросил, чего ты хочешь. Так что – никакой мистики…

Роман, взявшийся было за вилку, дико расхохотался.

– Ты сам-то себя слышишь – «никакой мистики»... Ты хоть представляешь, как обычные люди живут? Мы с тобой для них мутанты!

– Спасибо за «мы с тобой», но… Я должен сказать тебе одну вещь, Рома, которую, как я вижу, ты не очень хорошо понимаешь. Мы все «обычные». Других людей не бывает.

Роман поморщился, как от зубной боли:

– М-м-м, Кира, я тебя умоляю! Эти амёбы с зачаточным сознанием, которых ты пытаешься мне в компанию навязать, не вызывают у меня ничего, кроме омерзения. Я с этими уродами должен брататься? Не дождёшься. И… просто, оставим эту тему!.. – и Роман мрачно принялся за еду.

– Не слишком любишь думать? Да? – искоса взглянул Кирилл. – И всё-таки: твои родители – они кто? Тоже «уроды»?

Роман чуть не подавился:

– Ты же меня понял! Это подло с твоей стороны!

– Не можешь ответить?

– Ладно, – сдался Роман. – Отвечаю. Общение с близкими людьми – я имею в виду формально близкими – со временем порождает иллюзию их частичной сознательности. Которая, правда, рушится, стоит посильнее надавить. Но чувство самосохранения и здоровый эгоизм удерживают нас от этого неразумного шага.

Кирилл погрустнел и ничего не ответил. Так что Роман смог спокойно доесть свой завтрак, радуясь про себя, что так успешно нейтрализовал приставучего ботаника.

– А посуду мыть будешь ты, – с вызовом заявил Бергер, когда с завтраком было покончено.

– Да ради Бога! Я не гордый, – пренебрежительно фыркнул Роман.

Бергер с возмущением уставился на него, но сдержал рвущийся с языка язвительный ответ, и вместо этого принялся грызть яблоко.

– Давай поговорим, наконец, откровенно, – вздохнув, предложил он, когда Роман вытер руки и убрал посуду в шкаф.

– Не могу поверить! – ехидно воскликнул Роман. – Градус доверия неуклонно ползёт вверх?

Кирилл недовольно поморщился, но промолчал, задумчиво покачивая за веточку идеально обточенный его ровными белыми зубами огрызок. Роман не выдержал и, выхватив останки яблока из кирилловых пальцев, раздражённо отправил их в помойку.

– Я так понимаю, заставить меня вспомнить ты мог и месяц назад? С той же лёгкостью. Правда? – сдержанно поинтересовался он, снова ополаскивая руки.

– Наверное. Я не знаю, Ром, – пожал плечами Кирилл, поднимая на него свои ясные глаза.

Вот и попробуй тут усомниться в честности обладателя такого кристально чистого взгляда.

– Допустим. Допустим, что мы оба пешки. Тогда – другой вопрос: какие инструкции дали тебе относительно моей персоны Аверин с Радзинским?

– Инструкции? Ты что, с ума сошёл? – изумился Кирилл. – Мы что здесь – в шпионов играем?

– Хорошо, – терпеливо сжал зубы Роман. – Зайдём с другой стороны. Они ведь говорили с тобой обо мне? Так? И что же именно они тебе обо мне говорили?

– Да ничего особенного…

– Бергер, лапочка, – с чувством прошипел Роман, нависая над испуганным Кириллом и хватая его за грудки. – Ты ведь сейчас пошутил?! Да?!

– Ты мне рубашку порвёшь, – сдавленно прошептал Кирилл, до глубины души потрясённый применением к себе грубой физической силы.

Роман, опомнившись, поспешно разжал пальцы и даже пригладил руками смявшуюся ткань. В висках стучало, и липкий страх тихонько заполз за воротник: он только что нарушил аверинское условие и возможно в следующую секунду о существовании Ключа у него не останется даже воспоминаний.

– Извини, погорячился, – усмехнулся он, усаживаясь рядом с Бергером на диванчик и довольно фамильярно обнимая его за плечи. И даже заботливо поправил смятый воротничок. – Ты только не обижайся, ладно? – И он изо всех сил постарался ласково улыбнуться, но, к сожалению, тот зловещий оскал, что он в результате изобразил, не обманул бы даже самого доверчивого ботаника на свете.

– Ладно, – тем не менее, покладисто согласился Кирилл, не сводя с него глаз.

– Вот что ты сейчас делаешь?! – рявкнул Роман, осознав, что Бергер не просто разглядывает его.

– Слушаю. – Кирилл удивился так, будто речь шла об очевидном. – Так проще, Ром. Про себя ты яснее выражаешь свои мысли. Не фильтруешь, что сказать, не хитришь.

Первым порывом Романа было вскочить и закатить дикую истерику, переколотив в процессе всю посуду на кухне, но Бергер приложил палец к губам и серьёзно сказал «т-с-с», и вся злость вдруг куда-то испарилась. И он остался смирно сидеть рядом с Кириллом, покорно глядя в его правдивые голубые глаза.

Наконец, Бергер, нахмурившись, опустил голову. А потом вдруг положил свою ладонь поверх руки Романа всё ещё лежавшей на его плече.

– Шойфет, – проникновенно сказал он, пытливо вглядываясь в его драматически напряжённое лицо, словно вылепленное излишне страстным и нервным ваятелем, – Шойфет, ты ведь не пойдёшь к этому маньяку?

– Ты что не понял? – глухо спросил Роман. – Если я не пойду, он тебя заберёт.

– Глупости, Рома. Я не вещь, чтобы меня забирать. Это примитивный шантаж. Ты показал ему, чем тебя можно зацепить, вот он на этом теперь и играет.