Сыны Всевышнего (СИ)

Кирилл с удивлением поглядел на взбешённого приятеля и развернул записку. Роман отошёл к окну.

– Хочешь что-то сказать? – с нехорошей усмешкой поинтересовался он через плечо.

– Почерк у тебя хороший, – грустно ответил Кирилл.

Роман подлетел к Бергеру, выхватил у него листок и с ожесточением порвал его на очень-очень-очень мелкие кусочки. Глядя, как бумажный фейерверк кружится между ними и оседает на ковёр, Роман подумал, что на самом деле с огромным удовольствием проделал бы всё это с самим Бергером.

Кирилл наморщил нос и неожиданно широко улыбнулся:

– Ром, ты чего?

====== Глава 45. Мир, дружба и чай с мятой ======

Чай с мятой оказался не такой уж гадостью, как Роман привык думать. Густого янтарного цвета жидкость успокаивала уже одним своим видом. Таинственное преломление солнечных лучей в золотой глубине и игра бликов на поверхности странным образом завораживали и усыпляли. Он поймал себя на мысли: вот для чего на самом деле нужен Бергер! Чтобы сочувствовать и утешать. А ещё Роман с удовлетворением отметил, что понял теперь, где у Бергера кнопка. Он не удержался и хмыкнул.

– Ты что-то сказал? – Бергер поднял затуманенный мыслью взор от груды сваленных на полу книг. Роман поспешно спрятал ухмылку в чашке и молча помотал головой.

Когда Бергер, осыпаемый клочками злосчастной записки, задал свой бесхитростный вопрос и Роман со всей ясностью осознал, что с этого самого момента по милости Аверина он теперь больше никогда не сможет в ответ надавать этому умнику по физиономии или хотя бы наорать на него, его просто переклинило – от злости, обиды и отчаяния. И тогда он опустился на пол и закрыл лицо руками.

Вот тут-то и выяснилось, что главной слабостью Бергера является его безграничная доброта. Он не мог спокойно смотреть, как в его присутствии кто-то столь сильно мучается. Хотя бы и от ненависти к нему самому. И как Роман догадался потом, чем недостойней был объект, тем сильней воспламенялась в сердце Бергера жалость и стремление помочь страдальцу. А если бы удалось ещё и зарыдать, податливость Бергера автоматически увеличилась бы вдвое.

– Почему ты прямо не сказал, чего ты от меня хочешь? – укорял приятеля Бергер, когда размякший от дружеских объятий Роман признался, по какой нетривиальной причине собирался разобрать его на составные части. – Тебе не пришло в голову, что я тоже всё знаю? И мне тоже непросто с этим знанием смириться. Но я же не бросаюсь на тебя с кулаками! Ты хоть понимаешь, что это значит для меня? – Он помолчал, видимо прокручивая в голове печальные перспективы своего дальнейшего существования в качестве чьего-то Ключа.

Они так и сидели на ковре. Рука Бергера лежала у Романа на плече, и во время разговора он настойчиво пытался заглянуть собеседнику в глаза, но тот неизменно отворачивался, потому что это было выше его сил – смотреть Кириллу в глаза после того, как устроил такую безобразную сцену.

Единственное, что могло хоть как-то утешить Романа в этой ситуации – у Бергера теперь не нужно было выпытывать что-либо – он всё рассказывал сам. Правда Роман просто кожей чувствовал, что Кирилл, как обычно, недоговаривает. Но впервые у него мелькнула мысль, что у одноклассника, возможно, есть на это веские причины.

– Я практически завидую тебе, – задумчиво покачивал головой Бергер, пустым взглядом уставившись в пространство, – барашки и беседы у костра… А я целый месяц просто боялся уснуть… Слава Богу, Николай Николаевич всё-таки сумел мне помочь. Этот человек… он всегда сидел в кромешной тьме и рыдал так, что сердце разрывалось. Я не знаю, как его описать. Лица его я не мог как следует разглядеть, но когда он поднимал голову, видно было профиль… такой выразительный, – Бергер усмехнулся и неожиданно потрогал кончик носа Романа. – Я точно знаю, что он был не старый – лет сорок, может быть. В старинной одежде. В темноте видны были белые кружевные манжеты. Мне всегда становилось так холодно, словно я умер, – Кирилл мучительно скривился и замолчал. Почему-то не хотелось рассказывать, что самым ужасным был момент, когда незнакомец бросался к нему и начинал порывисто его обнимать. И о том, какие ледяные у него были руки. И как его слёзы капали прямо на лицо. А ещё от него пахло чем-то таким… химическим. Медицинским, может быть… Но очень знакомым. Почти родным. И как хотелось что-то ему сказать, как-то утешить – так его жалко было – но язык не слушался. А когда удавалось проснуться – точнее, Николай Николаевич вытаскивал его каждый раз из этого кошмара – ещё целый час после этого его трясло так, что зуб на зуб не попадал. – И так каждую ночь, – бодро закончил Кирилл и зачем-то щёлкнул Романа по носу.

Роман удивлённо потёр кончик носа.

– Ты мог бы заставить его говорить, – хмурясь, сказал он.

– Не знаю. Это был фантом. Не реальная сущность. Понимаешь?

– Как это связано с Картой? Что Аверин сказал?

– Сказал, что это привет из прошлого. Что через этого человека я связан с тобой и с Картой.

– Со мной?

– А я тебе не говорил? – Кирилл с искренним удивлением похлопал глазами. – Николай Николаевич в тот день, когда мы совершили наш безумный вояж, сообщил мне – пока ты на подоконнике меня караулил – чтобы я не пытался от тебя отвязаться, потому что это также глупо, как делать самому себе хирургическую операцию с целью избавиться от жизненно важных внутренних органов.

– Так и сказал? – опешил Роман.

– Я передаю тебе суть, – улыбнулся Бергер.

– То есть, он сказал тебе, что ты – Ключ, ещё до того, как я отправился на поиски?!

– Нет, – засмеялся Кирилл. – Он сказал намного больше. Про Ключ тогда никто ничего не знал. Это частный аспект нашего симбиоза, понимаешь? Мы с тобой и без этой Карты в тугой узелок завязаны.

Это было уже слишком. Роман вскочил и принялся нервно кружить по комнате. Причин не верить словам Аверина у него не было. Тем более что предназначались они не ему, а горячо любимому и тщательно опекаемому Кирюше. Он едва успел привыкнуть к мысли, что придётся продвигаться по пути, волоча за собой столь громоздкий, упрямый и своенравный Ключ, как выясняется, что дело обстоит ещё хуже: они с Бергером что-то вроде сиамских близнецов и операция по их разделению совершенно невозможна. А идти-то им – в разные стороны. Получается, кто кого перетянет? Так что ли?

– Скажи, когда ты заглянул в колодец, какая там была вода? – резко спросил он, снова опускаясь на пол рядом с Бергером.

– Какая? – задумался Кирилл, вспоминая. – Она была, как хрустальная: чистая, прозрачная. И небо в ней отражалось. Голубое. А что?

– Ничего. Так. – Скрипнул зубами Роман. – Ты не рассказал, что было с тобой – там, у колодца… – прогоняя мрачные мысли, он заставил себя вернуться к выяснению всех обстоятельств этого в высшей степени печального дела.

Да, действительно, – задумчиво кивнул Кирилл, как-то подозрительно приклеившись взглядом к его лицу. Роман занервничал: что он там видит? Или слышит?

– Ты не помнишь или в чём проблема? – сухо поинтересовался он.

Кирилл вздохнул и опустил глаза.

– Проблема? Нет, никакой проблемы нет, – и Бергер тряхнул головой, возвращаясь к действительности. – Когда ты прислонился к колодцу и закрыл глаза, я почувствовал, что происходит что-то странное и понял, что надо тебя вытаскивать. Лицо у тебя было такое… страдальческое, что сомневаться не приходилось. Не успел я это сообразить, как ты начал попросту таять прямо у меня на глазах. Таким образом, у меня оставался один единственный шанс не потерять тебя из виду – это последовать за тобой. Я зацепился и… вынырнул. Перед этим я увидел Аверина. Он тащил тебя из воды… – не могу объяснить…

– Я тонул. В колодце, – меланхолически пояснил Роман.

– Тогда понятно, – покладисто кивнул Кирилл. – Ну вот. Я увидел, как тебя окружили пастухи. Детишки с большим интересом на тебя таращились. Женщины принесли одеяло. Тебя закутали и повели в шатёр.

– Не было там никаких детишек! И женщин тоже не было! – ошалело воскликнул Роман.