Музыкальный Дом (СИ)

— Только ли моей? — он прищурился, чувствуя странный, подозрительный покой и умиротворение, будто его обкололи транквилизаторами.

— Наставник оставляет естественный отпечаток на будущем ученика. Я могу подготовить почву, однако семечко решает воспользоваться раскинутыми вокруг возможностями или остаться в спячке.

— Мне не казалось, что у меня есть выбор.

— Выбор есть всегда, Уилл. Ты мог покинуть мой дом в любой момент.

— А позволил бы ты мне уйти?

— Всегда есть возможности, которых я не вижу.

Прозвучало как «сомневаюсь в успехе, но я бы посмотрел, как ты попытаешься», и Уилл непроизвольно улыбнулся в ответ. Честность Ганнибала освежала.

— Что мы здесь делаем? Не думал, что ты хранишь вид своего офиса в стенах дворца.

Ганнибал сложил руки домиком на коленях.

— Мой офис полностью отвечает моим нуждам для профессиональной деятельности, как храм отвечает нуждам молящихся. Мы здесь, потому что я хочу помочь тебе, Уилл.

— С чем?

— Интерес порождает желание, желание порождает действие. Если действия не приносят необходимого результата, если желание не удовлетворено, то возникает гнев и разочарование. Тебе нужно осознать и принять свои желания, Уилл.

— Желание убивать?

— Отнюдь. Желание власти и, в первую очередь, власти над самим собой. В те дни, о которых я говорил, я понял, что начало начал проистекает в полном подчинении сознания своей воле. У меня отсутствовали воспоминания о том периоде, когда мы с Мишей оставались в охотничьем доме, и я решил изменить это. Я, наконец-то, был готов принять все, что произошло. Чем бы оно ни было, оно все еще было частью меня. Тогда я был ограничен в ресурсах, и мне понадобился раствор тиопентала, однако сейчас надеюсь, мы обойдемся специальной практикой, которую я для тебя приготовил.

Уилл нахмурился, не понимая, к чему вел Ганнибал.

— Но я помню свое прошлое.

— Я имел в виду не твое сознательное прошлое, а скорее тот период, когда твоя мать была беременна тобой.

От неожиданности Уилл рассмеялся и потер подбородок, затем кинул озадаченный взгляд на раскрытую ладонь — кожу саднило от щетины.

— Знаешь, мои силы вообще-то ограничены. Я не могу ходить по воде, воскрешать мертвых и превращать воду в вино.

— Если слишком рано узнать об ограничениях, можно никогда не узнать о возможностях. Сегодня на тебе не было ни единого предмета, которого бы я касался лично, и все же ты ощутил мое присутствие на огромном рынке, полном людей.

Улыбка Уилла немного погасла, когда он понял, что Ганнибал говорил всерьез.

— Все, что тебе необходимо это мысль и связь. Связь между матерью и ребенком одна из самых крепких, Уилл.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

— И все же я настаиваю.

— Все станет только хуже. Ты ее не знаешь.

— Хочу напомнить, что ты тоже. Знакомство в годовалом возрасте вряд ли можно считать полноценным.

Несколько томительных секунд они провели в молчании, когда Ганнибал наклонился ближе и взял руки Уилл в свои. «Мы, люди, передаем эмоции через прикосновение», — услышал он голос, однако губы Ганнибал не двигались. Это же все фикция, не так ли? Им не обязательно дышать, говорить, изображать, будто они в комнате. На самом деле это — иллюзия мозга, чтобы им было проще общаться. В реальности Уилл все еще лежит на кровати, и за окном глубокая ночь. Во дворце было так легко забыть, что он все еще работает на ФБР.

— Что есть реальность, Уилл? — услышав его мысли, спросил Ганнибал. — События, которые несколько людей пережили вместе. Но ведь я и ты, мы оба здесь, так чем эта реальность менее настоящая? Она также зависит от личностного восприятия, и та реальность, которую ты мнишь настоящей, видишь и слышишь только ты.

Только заметив, что Ганнибал держит его ладони, Уилл несколько раз моргнул.

— Чем ближе наша связь, тем явственнее я чувствую тебя. С берега веет прохладный ветер с примесью океанской соли. Если все продолжится, я тебя найду.

— Очень на это надеюсь.

Уилл ждал, что его руки будут теплые, и они были. Обычные человеческие пальцы, способные на ужасные вещи.

— Ты хочешь, чтобы тебя поймали?

— Я сказал «надеюсь, что именно ты меня найдешь». Это не одно и тоже. Я привык к определенной свободе и отказываться от нее не хочу.

Он не сказал «не намерен». Ганнибал знал, что риск растет с каждым днем.

— Ты готов заплатить свободой ради нашей дружбы?

— А ты?

Уилл открыл было рот, чтобы с уверенностью сказать «мы даже не друзья», и захлопнул его, смотря на их соединенные руки. Его пальцы скрывались за широкой ладонью Ганнибала с чуть розоватыми костяшками, как в теплой живой чаше.

— Первым приходит понимание, затем сочувствие, привязанность и желание защитить. Последнее настолько сильное, что ты колеблешься, чью выбрать сторону. Ты не хочешь ненужных смертей, но знаешь, что Эбигейл не уйдет от Джека просто так. Вариант — собраться и покинуть этот дом, этот город — невозможен. Из-за нее.

— Ты же не предлагаешь ее убить? — спросил Уилл, отодвигаясь и высвобождая ладони.

— Я бы соврал, сказав, что ее будущее зависит только от нее самой, — пространно ответил Ганнибал, выпрямляясь в кресле, хотя было видно, что он скорее предпочел, чтобы Уилл не отстранялся. — Но разве это утверждение не справедливо к нам всем? Судьба близких нам людей так или иначе влияет на нашу собственную.

— И на твою?

Ганнибал смиренно кивнул.

— И на мою в том числе.

Почувствовав, как в комнате что-то загородило свет от окна, Уилл повернул голову и увидел странную статую: ростом под два метра, из черного дерева, человеческая фигура женщины до талии была на самом деле угловатой ручкой большой ложки, где вместо бедер от талии расходился широкий черпак. Лицо статуи принадлежало Эбигейл.

— Меня всегда интересовало, что в двадцатые годы двадцатого века многие люди искусства обратились к простоте. Логика возведенная в абсолют, логика высшего порядка. Отбросив все лишнее, что останется в женщине? Ее способность к деторождению, к продолжению рода. Ее химический баланс, основанный на физической функции организма. Вы знали, Уилл, что в немецком языке та часть ложки, куда кладут еду, называется Schöpfer. По счастливому совпадению, оно же означает процесс создания и творения.

— Смысл жизни человека не укладывается только в физические функции.

— Нет, не укладывается. Отказавшись подчиняться физическому, человек поднимается к духовному, ищет свое предназначение в огромной вселенной, иногда на этот поиск уходят годы. Мы с тобой заняли для Эбигейл нишу родителей, и обязаны показать, что ее месть Джеку лишь проходной пункт, а не конечная станция. Но для того, чтобы подарить ей покой, чтобы стать ее якорем, нужно найти собственную точку стабильности.

Уилл снова посмотрел на скульптуру, лоснящуюся черным блеском. Статуя выглядела гротескной, упрощенной, как остов скелета. Лицо Эбигейл медленно трансформировалось в лицо его матери. Черпак ложки как символ чрева, из которого он вышел.

Уилл коснулся темного дна, глубже, еще глубже, в сплетение хромосом, в ДНК, где тьма окутала его, чтобы разбиться в новый старый рассвет.

Туфли-лодочки натерли ноги, ступни горели, как на медленном огне, и единственное желание звучало как: «о Господи Всемогущий, мне бы сесть». Она знала, что путь до церкви будет тяжелым, а уж об обратной дороги и речи не шло — ее ждали адские муки. Разговор с преподобным и чистая совесть не облегчали ни единого шага до дома, живот давил на бедра, она переваливалась, как надувная, из стороны в сторону, и жадно оглядывалась в поисках скамейки.

По Тьюлейн авеню в сторону Французского квартала она ковыляла медленной походкой с привкусом стыда и позора под жарким полуднем, пока остальные прохожие спешили и нетерпеливо обгоняли ее по узкому тротуару. Марта хотела бы не обращать внимания, но недовольные вздохи доносились до уха на излете. Будто прохожие, не говоря вслух «посторонись, корова», транслировали ей это прямо в голову.