Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Тебе бы отдохнуть сначала, Даэн. А там и поговорим – на тебе же лица нет. Ты устала не меньше меня.

- Можно я приду к тебе позже? - тихо спросила Птица, не открывая глаз. Ей, наверное, сейчас тоже стало тихо и светло.

- Можно, - Мара улыбнулась, отступая от нее на шаг, - Напою тебя чаем из трав Гарварны – ты, поди, уже и забыла их вкус.

- Нет, - Даэн развернулась к ней спиной и принялась стягивать рубаху без рукавов, - Не забыла и никогда не забуду.

Черные волосы тугими кольцами скользнули по обнаженной спине, снова рассыпаясь на плечах. Вдоль позвоночника Даэн, уходя под ткань пояса, тянулась белая полоса давнего шрама, и Мара содрогнулась при мысли о том, что женщине легко могли перерубить хребет. А еще в купальне стало почему-то невероятно жарко. Ведьма еще раз прикоснулась взглядом к шраму Даэн, а затем бесшумно вышла из купальни, оставляя Птицу в одиночестве.

В коридоре было прохладно, и женщина с наслаждением вдохнула свежий воздух. Много ли времени ты дашь нам на этот раз, Бессмертный? Улыбнувшись своим мыслям, ведьма направилась в свою келью – стоило разжечь огонь в камине да вскипятить воду для чая. И возможно, отыскать что-нибудь съестное – она ведь обещала Даэн рассказать столько всего.

========== Глава 15. Затерянные в солнце ==========

Та весна была грозовой, дождливой, затерянной в солнце. По утрам весь мир кутался в туманное одеяло, и если на крыльцо стать и на лес глядеть – только размытый темный силуэт можно было увидеть. Свет солнца, проглядывающего сквозь полупрозрачную пелену, дробился мелким крошевом, и казалось, будто воздух сиял. Умытая росой земля под ногами была влажной, прохладной – и такой живой, дышащей, и мягкий ковер из молодых тоненьких трав пружинил под легким шагом маленькой девочки. Тонкая кожа мягких сапожек уже давно промокла, но разве это так важно?

Ручей разлился широко – как никогда до того. На дне его разноцветной мозаикой блестела галька, и самые мелкие камешки то и дело перекатывались, повинуясь стремительному течению. Даэн стояла у самого берега, ища взглядом место, где можно было бы легко перепрыгнуть ручей. Солнечные блики, пляшущие на воде, рябили в глазах, и девочка все время щурилась, смешно морща нос. Какой-то отблеск в воде заставил Даэн приглядеться повнимательнее, и она, придерживаясь за тонкие ветви вербы, осторожно свесилась вниз. Среди пестрых камней лежал один – бесконечно красивый, похожий на самый настоящий самоцвет, из тех, что мать надевает на праздники. Голубой, с синими пятнышками, весь в белых тонких прожилках – точь-в-точь молнии!..

- Я тогда знатно искупалась, - Даэн, посмеиваясь, отхлебнула ароматного напитка, - До нитки вымокла, продрогла, умудрилась хворь подхватить – зато камешек достала. Дома мать меня выдрала так, что пару дней сидеть я не могла – но я невероятно гордилась собой.

- Камешек-обережник? – Мара улыбалась, мягкая и спокойная, словно гладь озера ясным летним утром. Даэн кивнула.

- Да, пожалуй… Он со мной всюду – сколько лет прошло, а не затерялся…

Воцарилось молчание – впрочем, уютное и теплое. Огонь весело плясал в очаге, перепрыгивая с поленьев и обнимая золотыми и алыми лоскутками тлеющие угли. Рыжие блики отражались на янтарной поверхности чая в двух высоких чашках, а по комнате плыл запах земляники и лимонника. Даэн сидела у огня, скрестив под собой ноги и бездумно перебирая меж пальцев мешочек с тремя своими сокровищами, и наблюдала, как ведьма играет с пламенем. Под задумчивым взглядом языки огня, словно пестрые мотыльки, поднимались вверх, взмахивая огненными крыльями, сплетались в танце и снова разлетались в разные стороны.

- Чудеса да и только, - покачала головой Птица, - Недаром вас боялись во все времена. Ты ведь и от себя отвадить можешь? – поймав непонимающий взгляд, Даэн уточнила, - Ну, от пламени защититься?

- Могу, - кивнула Мара, плавно выворачивая руку. Огонь в очаге, повинуясь ее движению, завернулся золотым кольцом, - И не только от себя. Хочешь подержать в руке?

Даэн моргнула. Язычок пламени сейчас танцевал у Мары на ладони, и его свет отражался в темных зрачках ведьмы. Птица неуклюже пожала плечами.

- Честно говоря, не уверена… Я, знаешь ли, частенько обжигаюсь – а потом с Крыльями не особо удобно, - она рассмеялась, но смех получился каким-то натянутым. Мара склонила голову набок, и огонь перетек на самые кончики пальцев.

- Боишься?

Боюсь. Гораздо больше, чем ты можешь представить. Сердце билось рвано, и волнение поселилось где-то в груди, дрожащее, словно натянутая тетива – да только вряд ли огонь был тому причиной.

- Нет, не боюсь, - оставалось только надеяться, что ведьма не заметила, как дрогнули ресницы Даэн, когда лепесток огня скользнул к ней и обвился вокруг ее запястья диковинным живым браслетом. Птица с трудом удержалась от восхищенного вздоха: огонь не обжигал – она ощущала лишь приятное тепло, - Харатанэ светлая, и впрямь чудеса!

Ведьма усмехнулась, и язычок пламени, блеснув напоследок, вдруг растаял, оставив после себя медленно исчезающие золотые разводы в воздухе.

- Да нет. Это не чудо – так, баловство. Истинные чудеса Бессмертный творит.

- Твой бог, - кивнула Даэн, - Ты обещала рассказать мне о нем.

- Неужто хочешь? – Мара глянула на нее, и во взгляде ее Даэн почудилось сомнение. Птица кивнула, делая еще один глоток. Чай пах хмельным летом – тем самым, давным-давно забытым летом, в котором пересеклись дороги двух девочек, - Ну что же… Расскажу, если уж и правда хочешь.

Она задумалась, замолчав на некоторое время и неотрывно глядя в пламя. Птица рассматривала ее украдкой, боясь, что сейчас ведьма заметит, отвернется, испугается. В полумраке крохотной комнаты пахло ею, и Даэн, словно зверь, то и дело втягивала носом воздух, чтоб запах Мары остался с ней так долго, насколько это вообще было возможно. Пряди длинных волос, мягких даже на вид, укрывали тонкие плечи черным плащом и кончиками касались шкур, на которых женщины сидели у огня. Ее профиль, озаренный золотистым светом пламени, казался сотканным из света, и Даэн вдруг подумала о том, что могла бы молиться ей, наверное, как своей богине. Прости меня, Хартанэ.

- Хм, - ведьма вздохнула, задумчиво глядя в пламя, - Давай-ка ты задашь вопросы, на которые хотела бы узнать ответы. Ты прости – я не умею говорить, - она дернула плечом, и Даэн улыбнулась: ни у кого она не видела подобного жеста, - А потому красивый сказ повести не смогу.

- Хорошо, - Даэн спрятала мешочек за пазуху и посмотрела на Мару, - За что ты чтишь его? Почему во всем видишь его волю?

- Ну, может быть, потому, что она есть во всем? – Даэн показалось, что женщина ехидничает – но та лишь улыбалась, - Бессмертный – это… хм… это… - она явно пыталась подобрать слова, а затем долго вздохнула, - Я не знаю, Даэн, как объяснить тебе – ни одно слово верным не будет. Просто он выше слов, выше всего на свете – и он же все.

Даэн заморгала, пытаясь зацепиться хоть за что-то – но не смогла. Почему-то захотелось улыбаться. Мара сейчас напоминала беспомощного волчонка, мечущегося на поляне в поисках следа, давно затерявшегося в густой траве.

- Ладно, попробуем по-другому, - Мара вдруг повернулась к Даэн, садясь прямо, словно струна, - Я попробую показать тебе. Не знаю, получится ли… Но вообще – должно, в тебе ведь есть дар бога. Гляди мне в глаза.

Едва ли я сумею, небесная моя. Едва ли смогу. Даэн заставила себя неотрывно глядеть на Мару, все еще не понимая, что происходит.

- Что ты делаешь, Мара? – голос звучал почему-то сипло и как-то неуместно в нынешней тишине. Отсветы огня бросили мягкие тени на скулы ведьмы, на ее тонкую шею с ямочкой меж точеных ключиц, а в глазах ее замерцали золотые искры. Даэн, изумленная и окаменевшая, смотрела, как эти искры на глубине ее зрачков закручиваются сияющей спиралью, обращаясь звездными туманностями – их видно в конце лета, темными ночами, высоко-высоко на небе. Ведьма не ответила – лишь приподняла уголки тонких губ в улыбке, и Даэн ощутила, как теплая искра Дара Хартанэ в груди певуче отозвалась. А потом она увидела золотые пески.