Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Действительно, Мара ощущала страх. Лореотт, город из тонких колонн и мерцания, боялся – это чувствовалось кожей. В тихом шепоте ветерка, проникающего в пещеры тонкими нитями сквозь входы и отверстия в стенах, слышались тревожные нотки. В золотых глазах эльфиек, провожающих их молчаливыми взглядами, читалась мольба, просьба о помощи. Именно это так сильно сковывало Мару здесь, не давало вздохнуть свободно – чужой страх.

Даэн встала напротив королевы, сложив руки на груди. Вид у нее был задумчивый, словно женщина принимала для себя какое-то решение.

- Чего ты хочешь от нас, королева?

- Доказательства, - Шедавар посмотрела на нее, - Мне нужно знать, что это – действительно дикие. Нужно, чтоб вы пошли по следу и дали мне наконец ответ, который я смогла бы показать Жрицам. Если вы поможете мне убедить этих безумных, наши дети будут в безопасности. Мы оградим их от беды, насколько сможем, приостановим их обучение. И, - золото в ее глазах сверкнуло, - Наши воины станут рядом с вами плечом к плечу, когда начнется Дикая Охота. Я сама поведу свой клан туда, куда нужно будет. Воины клана Вар помогут вам, если вы поможете нам сохранить жизни наших детей. Их слишком, слишком мало, а потому каждое дитя для нас дороже целого мира. И только представьте, сколько миров мы уже потеряли.

Воцарилось молчание. Даэн некоторое время обдумывала слова Шедавар, а затем кивнула:

- Да будет так, королева. Вот только… ты уверена, что наше слово будет иметь вес против слова Жриц? Если они и тебя слышать не хотят, то где гарантия, что услышат нас?

- Вы станете последней каплей – половина Жриц уже итак на моей стороне. Те, кто остается против, не желают меня слышать лишь из упрямства и собственной гордыни – мол, живут они гораздо дольше меня, а потому и знают лучше. Они не верят, что настал новый Излом. Мы не забыли, как Гильдия спасла целый город во время второго Излома – Аэль-Роадан, тогда еще совсем крохотный. Жрицы помнят, сколько Небесных Дочерей тогда пало, защищая наше племя – а потому мы в неоплатном долгу перед вами. И вашему слову они поверят, - Шедавар протянула руку Даэн.

- Ну что ж, - ладонь Птицы ухватилась за руку и крепко пожала ее, - Да будет так. Я обещаю тебе, Шедавар, что мы сделаем все, чтоб ни одно дитя твоего племени не погибло от руки дикого.

- Благодарю тебя, Небесная Дочь, - королева стиснула ладонь Даэн, а затем хлопнула ее по плечу – да так, что Птица качнулась, - Я попрошу вас долго не задерживаться здесь. Не сочти меня негостеприимной – я лишь боюсь за свое племя. Чем скорее Жрицы поймут, что дело плохо, тем лучше.

- Не тревожься – мы пробудем в городе около суток, восстановим силы и двинемся на поиски. Рассиживаться не будем. Но после того как все закончится, я упрошу тебя, королева, выпить с нами. В Гильдии о ваших напитках легенды ходят, - Даэн ухмыльнулась, и ведьме почему-то стало тепло-тепло – словно кто-то светлый набросил на плечи огромный платок, да еще и приобнял.

- Выпьем, непременно. Еще потом весь свой век вспоминать будешь, как напилась с королевой в пещерах Лореотта! – расхохоталась Шедавар, и улыбка смягчила резкие черты ее лица, сделав королеву невероятно красивой. Словно самоцветный камень в серой твердой породе, мелькнуло у Мары в голове. Королева взлохматила рукой и без того растрепанные волосы, а затем взглянула на ведьму, улыбнувшись ей.

- Аллэивар сказала, что у тебя есть дело к нашей Знающей – и что ты тоже можешь помочь нам и Небесным Дочерям. Я уж не знаю, зачем ты идешь к Сестрам – но здесь можешь находиться ровно столько, сколько пожелаешь. Ты вольна уйти, когда захочешь, Знающая.

Мара вновь поклонилась Шедавар.

- Благодарю тебя, королева. У меня немного времени – поэтому и я долго не задержусь в твоих чертогах.

Эльфийка кивнула:

- Хорошо. Ну, бывайте – не буду больше тревожить ваш покой. Сообщи мне, когда соберетесь идти по следу, - серьезно взглянув на Даэн, молвила Шедавар, а затем, размашисто шагая, вышла из Дома Пришедших. Атеа проводила ее восхищенным взглядом и, как только дверь за спиной эльфийки закрылась, выдохнула:

- Боги, какая женщина! Меред, ты видела, как она держит себя?.. Какая силища от нее идет! А какая у нее походка!

- Тебе лишь бы увиваться за кем-то, - пробурчала коротко стриженая девушка, отходя от подруги и делая вид, что вновь увлеченно рассматривает узор на камне.

- Да за такой не увьешься… - вздохнула Атеа, снова вытягиваясь на лежанке, - К тому же, Меред, нужно знать себе цену – я не должна ни за кем увиваться. Я должна сделать так, чтоб она увивалась за мной, - лицо девчонки стало совершенно хищным. Даэн хмуро зыркнула на нее, складывая руки на груди.

- Не знаю, что ты там собралась делать, но лично я сделаю все, чтобы этого не произошло. Ты уже совсем совесть потеряла, Птица. Можешь думать о чем-то другом? Всю дорогу от самой Серой Топи мы твердим тебе, что сейчас не время и не место глазками хлопать да мурлыкать, будто кошка по весне, а до тебя все не доходит.

Мара тихо усмехнулась. Девчонка вся подобралась, зашипела и принялась переругиваться с Даэн, та отвечала ей нехотя – мысли ее явно были далеко отсюда. Вскоре к разговору присоединилась и Меред, рассудительная и тихая, словно ласковая речка, и для ведьмы в зале стало слишком шумно. С открытой террасы вглубь Дома Пришедших вел неприметный коридор, где Мара поспешила скрыться. Аллэивар говорила ей, что выше зала находятся комнаты для путников, где никто ее не потревожит.

В небольшой уютной комнате царила тишина и бездвижье времени. На полу у очага, ныне темного, лежали толстые теплые шкуры, чтоб камень не холодил босые ноги пришедших – и шкуры же лежали на постели и широкой лавке. Стены украшали узорные мозаики из белых гладких камешков и самоцветов вперемешку. Стол и маленькие креслица вокруг него были из дерева – кажется, ивовые. Кристаллов здесь не было – лишь факелы, как и в пещере Слепой Мэг. Мягкий свет огня успокаивал, и, если закрыть глаза, можно было даже представить, что вокруг – не камень, а родные деревянные стены, и где-то в соседней комнате в плетеном кресле спит кошка. Сейчас произнесешь ее имя – и она появится в комнате, словно по волшебству, замурлычет и уткнется тяжелой головой куда-то в ладонь, жмуря золотистые глаза.

Мара вздохнула, отгоняя от себя видение. Ширра не появится – что там тешить себя пустыми надеждами да душу бередить воспоминаниями? Надеюсь, что с тобой все в порядке, несносная. Мир заслуживает того, чтоб ты и дальше пела ему баюльные песни по ночам.

Ведьма позволила себе скинуть одежду и опуститься на мягкие шкуры, устилающие кровать. Тело, изнуренное долгим путем, расслабилось, и только сейчас Мара осознала, насколько же устала за эти дни. Каждая частичка налилась плавленым свинцом, и женщина поняла, что все-таки дорога отняла гораздо больше сил, чем ей казалось. Шрамы жгло пуще прежнего, голова нещадно гудела, а долгожданный покой все никак не приходил. Сны, видать, тоже будут беспокойными.

Маре не хотелось спать. С тех пор, как ведьма покинула Лойнар, ей снились странные, темные сны, короткими обрывками остающиеся в памяти. Женщина не помнила образов, не помнила ни единого ощущения оттуда, но жуткое чувство падения и тупая боль, сворачивающаяся в животе тугим комком всякий раз, когда она криком просыпалась, были неизменными. Это пугало ее – Бессмертный не слышал ее тихих молитв на этот раз, и кошмары не прекращались. Единственным выходом в такой ситуации оставался сон-без-сна.

Это было даже приятно. Стоило только отыскать в груди теплую, огненную точку, наполненную пустотой и благостной тишью, как все внутри замирало и затихало. Исчезали все посторонние вибрации, дрожь, пронзающая пространство, уходила, и все тело начинало успокаиваться. Больше всего это напоминало растворение – будто бы она, находясь в воде, сама становилась водой, и все тревоги отступали прочь, за пределы реального мира. Закрывая глаза, Мара видела, как ее тело медленно движется сквозь прозрачное, густое пространство, в котором нет форм и образов – и наполняется светом.