Сыны Всевышнего (СИ)

Ещё раз погладив диск, он уходит. Спускается по крутой винтовой лестнице, идёт по тёмному коридору, заглядывая по дороге в сонные тихие комнаты. Обиженное юное создание обнаруживается в библиотеке. Он совсем ещё ребёнок – худой, угловатый, с чёрными, как смоль, волосами. Замер, уткнувшись в книгу. Не надо быть прозорливцем, чтобы понять, что он ничего в ней не видит. Сидит и наверняка глотает слёзы.

Роман проходит мимо, не глядя на него. Достаёт из выдвижного ящика кусок желтоватого камня с вкраплениями маленьких круглых ракушек.

– Смотри, это песчаник, – он протягивает камень надувшемуся в углу подростку. – Красивый, правда?

Господи, как же просто манипулировать этим легкомысленным существом! Вот, у него уже и глаза загорелись. Как жадно глотает он каждое слово! Похоже, он считает Романа чем-то вроде божества. Мальчишка счастлив думать, что он его ученик. Роман его не разубеждает – пусть себе радуется! Но иногда ему становится совестно за свой бездушный обман. Особенно, когда он видит, с каким благоговением подросток берёт в руки книги, с каким увлечением выполняет его самые пустяковые задания, вроде просьбы вымыть колбы в лаборатории…

От непонятной жалости у Романа перехватило дыхание. Чувство ужасной вины скрутило внутренности жутким спазмом. Воспоминание сразу скомкалось и стало невнятным. Роман вынырнул в настоящее и открыл глаза. Над ним нависал внушительный нос Мюнцера.

– Ну, что? Вспомнил? – с любопытством моргнул Исаак Израилевич.

Не в силах даже пошевелить языком, Роман слабо кивнул, хотя и не был уверен, что тот обрывок прошлой жизни, который он сейчас увидел, может считаться полноценным вспоминанием.

– Вот, и слава Богу! Всегда рад помочь. Обращайтесь, – с ехидным смешком сказал Мюнцер. – Только Вы, молодой человек, в следующий раз сразу на мягкое падайте. А то мне тяжело в мои девяносто четыре года всяких глупых мальчишек от пола отскребать.

– Спасибо, – с трудом прошептал Роман.

– Да что там! Не стоит благодарности, – отмахнулся Мюнцер и прошаркал к буфету, откуда вернулся с бутылкой коньяка и маленькой рюмкой.

– Выпейте, молодой человек, а то что-то Вы совсем расклеились. – Он плеснул в рюмку немного янтарной жидкости. – Только никому не говорите, а то пойдёт обо мне слава, что я подростков спаиваю, и моя педагогическая карьера будет навеки загублена! – зафыркал он.

Роман залпом опрокинул в себя всё содержимое рюмки и чуть не задохнулся. Но в голове сразу прояснилось. Он даже смог самостоятельно подняться и сесть. Мюнцер окинул его оценивающим взглядом и сочувственно предложил:

– Давайте я вызову Вам такси. Ваш немощный вид внушает мне серьёзные опасения.

Роман изо всех сил замотал головой.

– Нет-нет-нет, не надо. Я лучше прогуляюсь! Мне… надо подумать, – смутился он.

– Понимаю. В таком случае будьте любезны позвонить мне, когда всё-таки доберётесь до дома. Чтобы я точно знал, что на свете не стало одним бестолковым подростком меньше. Я могу надеяться, что Вы выполните мою просьбу?

Роман от души рассмеялся, впервые с такой искренней благодарностью глядя на этого невыносимого старика.

– Обещаю. И если я не сдержу своего слова, на следующем занятии можете бить меня по голове указкой.

– Великолепно! – вдохновился Мюнцер. – Указку я заготовлю!

Воспоминания сыпались на Романа, как рождественские подарки из бездонного мешка Санта-Клауса. Как ни странно, все они относились к гораздо более раннему периоду, чем то, что он увидел под воздействием Мюнцера. Древняя земля нынешнего Ирана оказалась родной не меньше, чем впоследствии Палестина. Вообще, этот относительно небольшой, но необыкновенно насыщенный жизнью участок земли, именуемый в научной литературе Плодородным Полумесяцем, напоминал передовую на фронте. Жить там значило очутиться в самой гуще сражения.

Пока всё остальное человечество, распылённое по лицу Земли, наслаждалось блаженством бурной безответственной юности, здесь происходили битвы планетарного масштаба. Оставаться при этом в стороне значило признать свою никчемность. Поэтому Роман активно участвовал в этой войне. На чьей стороне? Роман всегда выбирал себя.

Он с тоской мысленно созерцал своё былое могущество. Тайные знания, накопленные столетиями, сделали его носителем нескольких тёмных миссий и подарили ему невероятные возможности. Тот Роман беседовал с умершими, читал судьбу по звёздам, повелевал духам – и они открывали ему прошедшее и будущее, спускался в иные миры, откуда черпал силу, позволяющую управлять стихиями и насылать болезни и прочие бедствия на целые города. Роман поймал себя на мысли, что многое бы отдал, чтобы вернуть себе всё это богатство. Стало понятно, что заставляет его так маниакально желать СИЛЫ. Стремление найти путь к источнику этой силы, таким образом, получило вполне рациональное объяснение: он подсознательно знал о проторённой туда дорожке. А Карта должна была бы вести именно туда – разве, нет? Почему она уводит совсем в другую сторону? И какой цели служит тот – второй – рудневский проводник?

Мысль о диске, который показал ему босс, превратилась для Романа в болезненное наваждение. Есть ли смысл выполнять указания Карты, если можно просто воспользоваться проводником, который, судя по всему, приведёт его к знакомому «водопою»? И который утолит нечеловеческую жажду его страдающего духа…

====== Глава 42. Что говорят карты ======

Руднев задумчиво перетасовал карты и снова начал их раскладывать. Роману всегда нравилось смотреть, как босс это делает. Его украшенные перстнями пальцы двигались при этом ловко и уверенно, как у фокусника. Роман подумал, что Руднев, наверняка, неплохо смотрелся бы в роли карточного афериста. Но говорить ему об этом Роман не стал. Знал, что он ответит: «Разве я похож на дурака?».

Руднев не любил полагаться на удачу, и тяга Романа к бессмысленному риску ничего, кроме презрения в его душе не вызывала. Он называл это «суицидальным синдромом».

Как-то раз Андрей Константинович обмолвился, что сам он такой благоразумный, потому что у него были «хорошие учителя» и, увидев, как Роман при этом встрепенулся, с усмешкой добавил: жаль, что малиновые пиджаки и толстые золотые цепи на шее вышли из моды – у Романа был бы шанс получить пару уроков в школе здравомыслия. Продолжить эту тему он отказался, и Роману пришлось самостоятельно окунуться в изучение истории «лихих девяностых». Очень скоро его уже начало тошнить при одном только виде людей в спортивных костюмах, не говоря уже о малиновом цвете в принципе – не только в качестве расцветки мужских пиджаков. Он от души пожалел Руднева, которому пришлось иметь с этим дело. И совсем нехорошо ему стало, когда он сообразил, что Руднев, скорее всего, был вовсе не невинной жертвой бандитского террора, а полноправным участником этой жутковатой кадрили.

– Хочешь, на тебя раскинем? – Руднев заметил его пристальное внимание и пригласил пересесть поближе. Он никогда не говорил «погадаем». «Цыганки гадают», – презрительно усмехался он.

Роману не очень-то хотелось, чтобы Руднев узнал о нём что-то лишнее. Особенно теперь. Босс виртуозно умел обращаться с картами – и с обычными, и с картами Таро, которые держал сейчас в руках – и никогда не ошибался.

– Испугался?

– Просто не хочу.

– Да ну? Иди-иди. Ты не хочешь – я хочу.

– Что ещё за новости?! – возмутился Роман. – Снова проверять меня вздумали?

– Тебе по-прежнему есть что скрывать? – заинтересовался Андрей Константинович.

– Хорошо. Давай. – Роман сел возле рудневского стола, скрестив руки на груди.

– Тебе это не поможет, – тасуя колоду, язвительно заметил босс по поводу его скрещённых рук. – Что будем смотреть?

– Что хотите, то и смотрите, – презрительно бросил в ответ Роман.

– Да? Вот спасибо! – Руднев сказал это таким довольным тоном, что Романа прошиб холодный пот. «Идиот!» – обругал он себя. Впрочем, босс и так при желании посмотрел бы всё, что хотел. – Снимай карту, – сосредоточенно сказал Руднев и, усмехнувшись, добавил, – и не пытайся меня сбить.