В поисках человечности (СИ)

(Берлин. 13 июля 1808 год) Вторник.

— Катерина, ты уверена, что это люди Романа похитили Милу?

— Более чем, — Палач вальяжно развалилась в дорогом кресле, уложив грязные ботинки на расписную шёлковую ткань.

— Тебе нужно отыскать его и уничтожить. Если он присоединился к Саббату, то теперь он наш враг! — резко воскликнул Каспар.

— Не указывай мне, в чём заключается моя работа! — женщина поднялась и с усмешкой взглянула в испуганное лицо собеседника, — ты сам виноват. И я уверена, Роман заставит тебя отвечать за всё!

(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 16 июля 1808 год). Пятница. (Амалия)

После того вторника Бэн ни разу к ней не зашёл. Дита не смогла застать его в казармах, словно Бэн намеренно избегал встреч с ней. Вырвавшись в пятницу пораньше, Дита вновь направилась в его дом, надеясь отыскать гуля Палача.

— Привет! — Дита вбежала в комнату без стука и обняла подругу, искоса поглядывая на постель её брата, — Бэна нет? — как бы между прочим просила она.

— Нет, работает за дюжину. Иногда на него находит. Неделями может дома не появляться.

— Ууу, — печально потянула Дита.

— Хотела его увидеть?

— Да, очень. И поговорить, наверно, — Дита задумчиво смотрела на его вещи.

— Я тебя уже предупреждала на его счёт. Ты, похоже, не послушалась, — показала головой Ангелина, доставая завтрак из котомки.

— Всё как то само вышло, — соврала она.

— Что? Что вышло? Ты с ним спала? — Ангелина с ужасом посмотрела на подругу.

Дита смущено отвела глаза. Обсуждать свои псевдоотношения с Бэном ей не хотелось. Принцессе нужно было отловить его и удержать.

— Боже, девочка. Ты знаешь, во что ввязалась? Бэну триста лет, что у него с психикой одному господу известно. Но в одном я могу быть точно уверена – ничего хорошего у него в голове не происходит.

— Он добр ко мне, и заботится...

— Заботится, именно! Ему нравится заботиться о слабых и несчастных. А потом, когда забота им уже не нужна, он сам создаёт им проблемы. И нередко смертельные. Ему нравится защищать, покровительствовать. Ему нравится, когда его любят и восхищаются им. И он сам не может не влюбляться. Он словно помешан на любви. Только знаешь, где все его любимые? — Ангелина не стала ждать ответа подруги. — Гниют в канаве. Если он сам их не убьёт, то Катерине отдаст, или бросит с разбитым сердцем, доведя до самоубийства.

— Я ценна для Тремеров и Катерины. Надеюсь на его благоразумие.

— Благоразумие? У Бэна нет благоразумия! У него нет ценностей и морали, он придумал себе странные связи, что могли бы сделать его похожим на человека, но они делают его похожим на машину. Бездушный жёрнов, перемалывающий чужие души. Он пытается убедить себя, что ищет дружбу и любовь, но на самом деле он изучает чувства и эмоции людей, как врач изучает препарированного мертвеца. Для него не существует любви и дружбы. Лишь правда и ложь. Его правда. Удобные для него обстоятельства, так чтобы все складывалось, как желает лишь он сам. А ложь это то, что он истребляет. Это зло. Саббат и нарушители традиций – зло! Глупые девицы, не дающие прохода – зло! Любовник Катерины – зло. И когда-нибудь нас прикончат за его подобное мировоззрение.

— Ты перегибаешь палку, Ангелина.

— Я живу с ним уже тридцать лет, и не как жена, подружка или сестра, как он меня называет. Я бесполый придаток в его жестокой иерархии. Я просто выполняю поручения, развлекаю его своей беспомощностью, наблюдаю, как он убивает и калечит людей, действуя по принципам своей высокой морали.

— Прости, но ты меня не испугаешь, — спокойно сказал Дита. Даже если бы она хотела отказаться от этой затеи, её хозяин хотел другого.

— Очень жаль, — Ангелина вдруг обхватила Диту и прижалась к её плечу, — я не хочу, чтобы он тебя убил, чтобы ты стала одной из тысячи, чтобы он не вспомнил твоего имени уже на завтра.

— Всё в порядке. Ты сама сказала, что ему необходимо любить. И что ему нравятся девушки с проблемами. У меня их хоть отбавляй! У меня есть, от чего защищать и спасать.

— Это ещё не всё. Если ты не подаёшь ему в постели, он избавиться от тебя ещё быстрее.

— А какие у него предпочтения?

Ангелина густо покраснела.

— Сложно сказать. Я не подошла. Да и в живых никого не осталось, чтобы спросить, — добавила она со вздохом.

— Ладно, ладно. Я свою жизнь ценю. Анжело не убил, Бэну тоже не по зубам. Если почувствую опасность, сама сбегу. Обещаю.

— Боюсь, к тому моменту, когда ты это почувствуешь, будет уже поздно.

(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 20 июля 1808 год). Вторник. (Дита) PWP

Сбивая себе график, выводя из себя Марианну, Дита спала под вечер. Утро она провела в книжной лавке, наслаждаясь новыми книгами, что доставил хозяин, радуясь солнцу, которого из-за работы и особого времени бодрствования почти не видела. Сегодня был вторник, должен был появиться Бэн и отвести её к Катерине, и девушка чувствовала какую-то неловкость, словно она сделала что-то не то. Бэн переспал с ней и забыл об этом, прямо, как и говорила Ангелина. Чего ждать теперь при следующей встрече? Бэн попытается убить её, избавиться? Или сделает вид, что ничего не произошло? Дита заснула с трудом, с тяжёлыми мыслями, надеясь, что проснётся вовремя и успеет принарядиться перед поездкой в Шарлоттенбург.

— Дита! — услышала она сквозь сон строгий голос Бэна. Девушка с трудом поднялась с кровати, чувствуя усталость, что накопилась за последние несколько дней, и замерла на постели. Юноша стоял к ней спиной и нервно переминался с ноги на ногу. Он выглядел как озлобленный медведь, у которого отобрали горшок мёда, и говорить с ним ей не хотелось.

— Поднимайся, — сказал он ещё строже. Дита сжала губы. Кажется, план Джетта не удался: мальчишка насытился их прошлой связью. Но у неё не было выбора, и, не дыша, она подошла к нему, обхватывая его спину и прижимаясь всем телом.

Бэн даже не шелохнулся, лишь напрягся, став крепче и страшнее. Девушка нерешительно потянула его за пояс, кладя руки ему на пах. Бэн резко развернулся и, подхватив девушку, кинул на кровать. Приспустив штаны, он прижал её к деревянным основам лежанки, навалился всем телом, не позволяя девушке даже шевельнуться. Его член был напряжён и, не возбуждая её, он с силой втолкнул себя внутрь, стал агрессивно входить. В первое мгновение показалось, что он проткнул её ножом. Тело не было готово, а движения его были жёсткими и бездушными. Дита замерла от ужаса, она не могла дышать, чувствуя, с какой силой он сжимает её, проникая всё глубже, словно пытаясь убить девушку. Бэн насиловал её, и она не смела даже пикнуть, сдавливая слёзы от боли, обиды и отчаянья.

Через пару минут гуль успокоился и стал двигаться плавно и нежно. Как и в первый раз, поглаживал её и целовал. Перестал рычать как голодный зверь, и, лаская её, стал снова шептать глупости о прелестях принцессы и том, как он будет её удовлетворять. Его слова в этой ситуации казались насмешкой, и Дита сжимала веки, пытаясь отстраниться от происходящего, но руки его были нежны, а пальцы ловки, и девушка поняла, что не способна противостоять влечению своего тела. Дита с трудом уговаривала себя не плакать, а её женское естество предательски радовалось и наслаждалось мужчиной, которого она боялась до безумия.

После того, как юноша кончил, он полностью переключился на неё. Его страсть передавалась ей горячими волнами, и Дита позволила желаниям взять над собой вверх. Бэн наполнил её наслаждением, заставляя расслабиться и отвечать на его телодвижения. Мужчина стал нежно и заботливо удовлетворять её, поглаживать и превращать соитие в экстаз. Он всё так же пугал её, обида наполняла лёгкие, но жажда любви и страсти поглощала девушку с каждым его толчком. И чем дольше он был в ней, тем сильнее она желала, чтобы он там и оставался.

И всё же, Дита облегчённо вздохнула, когда он закончил. Бэн отпустил её, и неловко натянув на себя штаны, он, смущённо улыбаясь, сел рядом. Девушка отстранилась, пытаясь успокоить и накопившуюся страсть и бушующую в ней обиду. А он смотрел ей в глаза, как преданный щенок, словно ничего не случилось, и ждал её реакции.