В поисках человечности (СИ)

До рассвета я старался управиться со всеми задачами. С утра Анжело вызвал меня, требуя начать расследование пропажи гуля Жака. Мне не хотелось заниматься слугами Тореадоров, но сидеть без дела я бы просто не смог. Пропажа стала для меня нерешаемой головоломкой, и несколько следующих ночей превратились в безостановочную беготню по городу. Я почти не спал, но когда добрался до постели, не мог уснуть. Меня мучили воспоминания. Прилипшие, горячие, они бросали меня в холодный пот. Я старался не думать о Дите, но от этого я не желал её меньше.

Всю неделю я бегал, хватаясь за любое дело, которое могла предложить мне госпожа. Она даже посмеялась, сказав, что я переусердствую, однако я всего лишь пытался отогнать мысли от девушки, что маячила обнажённой перед моим взором. Я часто западал на красивеньких девиц, но никогда не был столь одержим ими, что даже Катерина терялась в моей страсти к юной принцессе.

Во вторник, наступивший так внезапно, я поехал к Дите пораньше. Я не видел её неделю, не общался и даже не пытался встретиться. И теперь боялся, что девушка будет сожалеть о случившемся, как о порыве желания, после вампирского укуса, не имеющего ко мне отношения, или что Дита обиделась на то, как грубо я прервал наше соитие. А может, она просто осталась недовольна мной, и я, не доставив ей удовольствия, не могу рассчитывать на продолжение отношений. От таких мыслей мурашки бегали по коже, сердце словно останавливалось, и я начинал нервно придумывать себе оправдания. Но больше всего меня пугала возможность потерять в лице Диты подругу и собеседника. Это было глупо, но за последние двести лет мне не удавалось ни с кем поговорить. Просто поговорить.

Часы показывали семь. До пробуждения господ было три часа, и я надеялся, что этого времени хватит, чтобы обсудить все мучащие меня вопросы. В капелле одна из обслуживающих девиц сказала, что Дита вернулась всего пару часов назад и спит. Сначала я подумал, что не стоит её будить, но моё нетерпение поговорить с ней было сильнее и, немного помявшись у дверей крохотной комнаты девушки, я тихонько зашёл. Она действительно спала, откинув плотное одеяло, свесив руку с узкой кровати. Увидев Диту голую, спящую, я затаил дыхание, чувствуя, как волны возбуждения заставляют меня краснеть. Отвернувшись, я откашлялся, и стал будить её, называя по имени.

Почти сразу девушка проснулась: я услышал, как она опустила ноги на пол и зевнула. Всё ещё чувствуя, как кровь заливает лицо, я попытался собраться с мыслями и продумывал, как мне лучше начать разговор. Дита тихо подошла ко мне и обняла со спины.

— Хочешь меня? — прошептала она, уткнувшись мне в плечо. Я с трудом сглотнул. Её ловкие руки расстегнули мой ремень и забрались в штаны. Всю эту неделю, отгоняя свои грязные мысли, я старался успокоить своё тело. Но стоило Дите коснуться меня, как весь мой контроль развеялся, словно что-то взорвалось внутри меня. И как прорвавшая плотина мои чувства стали топить меня. Я забыл все слова, что хотел сказать ей. Мои мысли исчезли, превратив меня в комок похоти. Не смог терпеть её неспешную возню и резко развернувшись, подтащил Диту, обнажённую и горячую, до крошечной лежанки. Я не стал ласкать её в этот раз, моё желание было слишком сильно, чтобы думать о чувствах девушки. Навалившись всем телом, прижав Диту к пыльному матрасу, я стал входить в неё, стараясь не потерять сознание от удовольствия. Она была готова принять меня, влажная, трепещущая, постанывая, поглаживая мою спину, Дита наслаждалась мной, и я чувствовал, что доставляю ей не меньшее удовольствие, чем она мне. Замирая глубоко в ней, каждый раз, когда она кончала, в очередной раз пожалел, что я не вампир и не могу прокусить её тонкую гладкую шею, чтобы доставить Дите ещё больше удовольствия. Вскользь я вгляделся в её ауру, пытаясь уловить желания девушки, а та полыхала словно радуга, взрываясь маленькими фейерверками в эрогенных частях тела. Это завораживало, возбуждало и манило.

В этот раз я прикрутил шнурком к ладони свои карманные часы, стараясь не потерять контроль времени, и поглядывая на них, контролировал ситуацию. Ровно в десять я заставил себя остановиться. Тяжело дыша, я собирался с мыслями, возвращая себя в мир, которому принадлежал. Дита поняла по моему взгляду, что я больше не продолжу, и оттолкнула меня. Я удивлённо посмотрел на неё, вдруг поняв, что так и не смог поговорить. Девушка рассмеялась, заметив моё смущение.

— Это было чудесно, — прошептала Дита, заводя меня вновь, — лучше мне никогда не было.

Я был польщён, все мои сомнения развеялись, успокоившись и, стараясь не сказать лишнего, приказал ей одеваться и готовиться к поездке в Шарлоттенбург. Сам же вышел, аккуратно закрыв дверь, чтобы не привлекать внимание. Но у стойки я столкнулся с Анжело, который хитро подмигнул мне и с усмешкой проводил до двери. Тогда я не придал этому значение.

Через десять минут Дита вышла во двор, и приветливо улыбаясь мне, забралась ко мне на колени. Я так и не поговорил с ней о наших отношениях, но теперь я боялся, что слова только всё испортят. Девушка всю дорогу болтала как всегда, ни о чём. Это успокаивало меня, хотя в этот раз я совсем её не слушал. Мне было просто тепло и легко, и я, смеясь над собой, подумал, что мои чувства к ней основаны не только на плотских желаниях.

Я часто влюблялся, мне навились эти простые земные чувства, тревожащие сердце и тело. Влюблялся, но не любил никогда. Единственной любимой женщиной для меня всегда была Катерина. К госпоже моё отношение не изменялось, я боготворил её, мечтая о ней, желая её. Смертные девицы просто помогали забывать о пустоте, успокаивали душу и тело и я расслаблялся в этих эмоциях, позволяя себе отвлекаться от боли, что приносила любовь к Катерине. Но девицы приходили и исчезали быстрее, чем времена года сменяли цвет листьев на деревьях. Госпожа любила убивать, и я подбирал любовниц под её вкусы, таких чтоб удовлетворили и мою, и её жажду. Они все умирали, и я был уверен, что Дита так же быстро покинет этот бренный мир, не дав моему сердцу остыть. Принцесса стала очередным проводником, выходом моих эмоций. Меня убаюкивала её близость, успокаивала, и сейчас я не хотел думать о её смерти. В который раз я пытался изливать на простую смертную девушку то, что хотел подарить Катерине, лишая этой любви госпожу. Но я поклялся Катерине, и держал своё слово о том, что никогда не буду тревожить её своей любовью.

Девчонка, казалось, отвечала на мои порывы, но я знал, что Дита связана Узами со своим хозяином, и её внезапная благосклонность ко мне могла быть таким же выплеском чувств к господину. Наверное, поэтому я не желал говорить о наших отношениях, боясь осознать, что ничего между нами и нет. Лишь совокупление. А моё сердце требовало, чтобы смертные отвечали на мои чувства. Хотелось добиться от принцессы слов любви, и тогда я смогу отпустить её, отдать на съедение госпоже.

Я старался не думать о своих чувствах к Дите, и меня беспокоило лишь то, что моё влечение может помешать мне идеально служить госпоже.

Но шло время, и Катерина отметила, что я стал спокойнее и терпимее к её связи с Вильгельмом. Видя, что я перестал злиться, Катерина искренне радовалась моему влечению к принцессе и была мне благодарна. Хозяйка ласково говорила, как её устраивают мои отношения с Дитой. Она называла их «удобными» и очень нежно относилась к девочке.

Я продолжал приезжать в капеллу несколько раз в неделю, отвозя Диту к клиентам и задерживаясь в её комнате лишь ради удовольствия. Девушка и сама заезжала ко мне, общалась с Ангелиной, помогала ей работать, а как только моя сестра покидала наши покои, забиралась в мою постель. После нескольких часов любовных ласканий моя самооценка поднималась, я хорошо работал и видел, что господа удовлетворены моими стараниями.

Но наша связь лишала меня рассудка, я стал одержимым ею и желанием к Дите. Сам не замечая, я терял в продолжительных любовных играх её саму. Тогда мне казалось, что эта связь делает меня счастливым. Что я действительно влюблён и могу претвориться обычным человеческим мальчишкой, увлечённым человеческой девчонкой. Но в нас не было ничего человеческого.