Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Лошадь ей досталась упрямая, со сквернейшим характером, хоть и довольно миловидная, а потому уже на подходе к развилке кобылка решила проявить норов и замедлила шаг, не дав Атеа насладиться быстрой скачкой, а там и совсем остановилась как вкопанная, недовольно прядая мягкими ушами и кося на нее темным глазом из-под длинных ресниц. Лебедь уже собиралась было высказать серой все, что она о ней думает, когда ее нагнала Меред, все такая же хмурая, как и раньше.

- Не пугай меня так, - Птица окинула ее укоризненным взглядом, от которого Атеа взвыть захотелось – или сбежать от нее еще скорее, - Сейчас – не лучшее время года для скачек, ты не считаешь?

- Знаешь, Меред, вот ты доказываешь одну мою теорию – и доказываешь получше других, - поморщилась Атеа. Меред вопросительно приподняла брови, - Ночью все бабы совершенно очаровательны, милы, с ними интересно говорить, и не говорить тоже бывает интересно… А как только утро настает – все: огонька в глазах нет, все снова унылые зануды… Не в обиду тебе сказано будет, да-да. Вот где, ну? Где?

- Отстань, - Меред раздраженно отмахнулась от нее, и Атеа подумалось вдруг, что не зря Чайка пошла в Наставницы: когда ей позволят полноправно называться Крылатой, она станет воплощением наставнического беспокойства за птенцов и той рукой, которая будет ловить их, если они решат сброситься с пропасти, развлекаясь. А потом еще проведет беседу, полную нравоучений, после которых птенцы не то что подходить к обрыву – вообще выходить за пределы замка не станут. Именно поэтому Атеа должна была быть с ней все это время – чтоб дать шанс девчонкам хоть немного повеселиться. Кто-то же должен вправлять госпоже Чайке мозги хоть иногда…

- Я и не пристаю особо, - осклабилась Лебедь, отбрасывая с лица густые волосы и торопливо озираясь по сторонам, - Ну что ж, пришло время прощаться, дорогая моя унылая подруга!

С этими словами она спрыгнула с лошади, чудом умудрившись не рухнуть в снег: ноги после долгого пути отказывались распрямляться, и в связи с этим Атеа не ощущала особой радости. Но все это казалось ей мелочью – ничтожной мелочью по сравнению с золотым клубком предвкушения. Так всегда бывало, когда она затевала очередную игру, когда плела вокруг себе очередную паутину, в которой запутывались чудеса и опасности, и лишь в этом коконе, лишь в этой сети она остро ощущала жизнь. Лишь в эти моменты.

Меред тоже спешилась, хватая свою лошадку под уздцы. Атеа видела, как девушка пытается согнать со своего лица тень тревоги – однако все ее выдавало, как и всегда: морщинка меж красивых широких бровей вразлет, складочка в уголке рта, накрепко сжатые тонкие губы, беспокойный блеск пронзительно-голубых глаз. Меред стояла напротив нее, чуть наклонив голову к левому плечу, и Атеа вдруг поняла, что тоже будет скучать по ней все это время. Они никогда еще не расставались на такой неопределенно-долгий срок.

- Уже? – Меред долго оглядывала местность, словно запоминая изгибы занесенных снегом холмов и сеть голубых озер, промороженных до самого дна. За ее спиной на расстоянии от них остановилась Тэарга, недвижимой статуей замершая на фоне высокого синего неба. Атеа подошла к Птице поближе, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

- Да, уже. Чего рассусоливать-то? Надеюсь, ты сейчас не станешь примерять на себя роль плакальщицы, м? – Меред угрюмо взглянула на нее исподлобья, и Атеа картинно прижала руку к груди, широко раскрыв глаза, - Что, нет? С ума сойти можно. Вот уж чудо из чудес, ниспосланное на нашу бедную землю… Я запишу это в свои мемуары, непременно. А теперь иди-ка сюда, обними меня и пожелай мне удачи. Можешь даже сказать, что я умница, и что у меня все получится. Я, знаешь ли, до этого не особо задумывалась о том, что будет, если на мою голову вдруг внезапно свалится целое королевство, поэтому слегка волнуюсь. И твоя скорбная мина никак меня не успокаивает, уж прости.

Меред замешкалась, как-то разом показавшись ей на удивление беспомощной, но в следующий миг тут же взяла себя в руки. Сделав шаг к Атеа, девушка обняла ее, сжав в объятиях так крепко, что у Лебедя чуть было не треснули ребра. Сдавленно рассмеявшись, она обвила крепкие плечи подруги руками, утыкаясь носом в ее макушку, пахнущую снегом.

- Все будет хорошо, - выдохнула Меред ей на ухо, не выпуская ее из рук, - И ты обязательно справишься.

- Да знаю я! – фыркнула Атеа, пытаясь как-то выкрутиться из железных объятий Меред, - Просто мне уже надоел этот траур на твоем лице, надо же было как-то растормошить тебя! Все, давай, отпускай меня и дай мне наконец вздохнуть.

Меред даже не шелохнулась, и Атеа ощутила себя дворовым котом, которого поймали дети на улице, и который теперь пытался вывернуться из их рук. Как только картинка вспыхнула в голове, девушка тут же попыталась по-кошачьи поднырнуть вниз и поскорее вскарабкаться на лошадку, однако это не помогло: Меред держала так крепко, что Лебедь оказалась полностью обездвиженной.

- Я люблю тебя. Возвращайся скорее. И зови – я приду так скоро, как только смогу, - тихо шепнула Меред куда-то ей в шею, и Атеа, сдавшись, обреченно похлопала ее по плечу.

- Да, я знаю. Я тебя тоже очень люблю. И обязательно позову, если мне понадобится твое верное плечо. Или если меня решат отравить придворные лапушки. А теперь возьми себя в руки, келерийская тряпка! – последнее она гаркнула так, что над долиной расползлось во все стороны эхо, а Меред тут же отдернулась в сторону, кривясь и шипя, - Давай, подбери сопли и марш отсюда, исполнять свой долг!

- А ты и рада поскорее от меня избавиться, - проворчала Меред, все-таки выпуская ее из рук и отступая назад. Вид у нее был не особо радостный, однако она уже умудрилась натянуть на лицо подобие улыбки.

- Да, - честно призналась ей Атеа, неуклюже взбираясь на спину серой кобылки. Та шумно фыркнула – да так обреченно, словно ее седлала не хрупкая девушка, а престарелый купец, под шагом которого ломались дубовые балки, - Да. Иначе, если церемония нашего прощания затянется, я разревусь, как последняя малолетняя дура. Оно мне не надо. Так что давай закругляться, Меред. Ветра тебе под крылья и милости Хартанэ в дорогу.

Меред удивленно приподняла брови – Атеа никогда не прощалась с ней ритуальной фразой, которой завершались все молитвы о пути. Немного помедлив, Лебедь радостно добавила:

- А еще – доброго вина и красивых шлюх, если совсем уж невмоготу станет! – Меред мгновенно одеревенела, но Атеа уже не смотрела на нее, обратившись к Знающей, - А ты, госпожа ведьма, учти: если по твоей милости – или от твоего бездействия – с этой вот разнесчастной случится хоть самая малость, хоть одно самое нелепое несчастье – я тебя найду, - последнее она произнесла с широкой радостной улыбкой на лице, так, словно желала ведьме доброго пути. Тэаргавар лишь кивнула:

- Я знаю. Ясной дороги и сил, чтоб все преодолеть, Птица-Лебедь.

- И тебе, госпожа Знающая, не хворать! – все-таки смилостивившись, ухмыльнулась Атеа, - Бывайте, прекрасные девушки. А ты, - она взглянула на Меред, разворачивая лошадь на восток, туда, куда уводила дорога, - Пообещай мне, что не будешь писать душераздирающие стишки о нашем с тобой расставании. Оглянуться не успеешь, и я уже снова буду доводить тебя до белого каления, и ты будешь молиться о том, чтоб меня отправили куда-нибудь еще. А там, глядишь, выяснится еще, что в моем роду были тавранские цари, эльфийские боги и прочая шелупонь, и всюду я нужна как наследница!

С этими словами она отвернулась от них, оставляя их за собой, и вырвалась вперед, не оглядываясь назад. Она знала, что Тэарга все так же неподвижно сидит, выпрямившись в седле, и мягкие широкие складки ее пальто чуть развеваются на ветру. Она знала, что длинные тонкие пальцы ведьмы мягко перебирают лошадиную густую гриву, а лицо ее остается все таким же неподвижным в тени глубокого капюшона. Знала, что Меред стоит и глядит ей во след, и глаза у нее тоскливые и зовущие, словно у брошенного зверя, которого уже приручили. Да только зверем она не была, и Атеа не могла и не хотела делать ей больнее долгим расставанием. И собственными слезами, что сейчас вдруг предательски защипали глаза.