В поисках человечности (СИ)

Бэн промедлил лишь одну секунду, но этого хватило, чтобы взбесившаяся вампирша выпустила своего Зверя. Чудовище дёрнулось в сторону, разрывая себе грудь и освобождаясь от шпаги. Испуганные гули Шерифа кинулись к выходу, а Бэн сделал шаг назад, выставляя перед собой короткую деревяшку. Вампирша прыгнула на полку, сталкивая лампу, пытаясь обойти юношу. Она даже в безумии понимала, что с гулем Палача ей не справится, и спешила просто убежать. Лампа, упав на пол, на миг вспыхнула, но тут же потухла. Фитилёк утонул в масле, спасая всех от пожара. Бэн, ориентируясь лишь на слух и на слабый серый свет, льющийся из прохода, который забили своими телами Глен и Глеб, пытался понять, что делает Тори. Девушка затаилась где-то на верхних полках.

Стараясь не поворачиваться к ней спиной, Бэн подобрал лампу и попытался её разжечь. Первой искры было не достаточно, и юноша ещё раз чиркнул кремнием. Лампа разгорелась, и гуль увидел нависшую над ним женщину с обнажёнными клыками. Она кинулась к его шее, стараясь убить быстро. Гуль дёрнулся в сторону и её клыки лишь распороли ему одежду. Виктория рванула к нему снова, но было поздно. Бэн веками убивал таких как она – молодых и неопытных. Его кол проткнул ей сердце, и женщина замерла, скованная волшебной силой.

Юноша уложил её на пол, вытягивая и распрямляя скрученные конечности. Лицо так и застыло в звериной усмешке с огромными, с палец длиной убийственными клыками.

— Это добавят к твоему наказанию, — проговорил он, встряхивая мешок, которым девушка укрывалась. Легко запихнув туда её тело, Бэн позвал перепуганных братьев.

— Дождётесь ночи и доставите Викторию к Густаву. Подробно объясните ситуацию. И даже не вздумайте её отпускать. Пожалеете.

Бэн передал им мешок, и, легко выпрыгнув из подземелья, вернулся через поле к своей лошади. В Берлине было всё так же спокойно и тихо. И глупая Бруджа, что бестолково задневала в черте города, не заставит Катерину покинуть спальню Сенешаля. Бэн устало вздохнул. Когда же чёртов Вильгельм умрёт...

(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 17 июня 1808 год) Четверг.

Марианна привезла принцессе платье по размеру. Дита была так счастлива, что даже грубая и вечно недовольная хозяйка стада Пётра улыбнулась, смотря на её смеющееся личико. Дита приняла ванну и бегала по кухне и коридорам, хвастаясь перед девушками своей обновкой. Девицы с завистью охали и критично трогали ткань и вышивку, поглаживали широкий шёлковый пояс, отделанный жемчугом, и расстраивались по поводу узкой талии Диты. Такое платье не на каждую налезет.

Их женскую болтовню прервал Коган. Разогнав девиц, кого на кухню, кого к клиентам, кого во второй зал, он со спокойной совестью пошёл спать. Дита вышла в общий зал, покривлялась перед Анжело и села ждать клиента. Марианна сказала, что её важный гость прибудет после двенадцати, и Дита достала книжечку, что раздобыл ей Март, и решила почитать.

Жак не любил посещать кабинет Тремера, предпочитая общаться с его слугой. Но договариваться о «бездонном сосуде» Марианна не могла и провела Жака по узким лестницам в покои господина. Старший Тореадор города наслышался о Дите от своих дочерей. Обе девушки расписывали новое приобретение Пётра, как какую-то загадочную зверушку, и Жаку не терпелось увидеть её воочию и испробовать её крови настоящей королевской выдержки.

Тремер, как всегда, отстранённо смотрел в книги, пока Жак излагал свои требования и раскладывал перед владельцем общественного стада монеты.

— Девушку не калечить, и после питания в этот раз не давай своей крови. Распоряжение Карла, — кивнул Пётр, забирая деньги, словно все остальные слова Тореадора его ни сколько не интересовали. Жак сделал вид, что не заметил равнодушие Тремера и, откланявшись, поспешил покинуть его комнату. Кабинет Тремера пропах смертью, страхом и кровью.

Тореадора отправили в оформленную в стиле барокко прекрасную приёмную, и, расположившись на удобной софе, Жак стал дожидаться Диту.

Когда юная принцесса вошла, опустившись в изящном поклоне, Жак не смог удержаться и поднялся ей на встречу, хватая её руку и целуя нежное создание.

— Прекрасна, прекрасна, — проговорил Тореадор, зачаровано пожирая её глазами. — У тебя идеальный овал лица, я бы заказал сделать с тебя скульптуру, такая красота должна быть запечатлена на века. Даже прекрасна Венера не смогла бы затмить яркости твоих глаз. Я бы заказал нарисовать твой портрет. — Жак бормотал это словно в бреду, не отпуская руки Диты и время от времени прижимаясь губами к её коже.

— Ты даже пахнешь, как кровь, словно соткана из этого материала и предназначена для зубов вампиров, — продолжал говорить он сам с собой, — не терпится тебя отведать. Погрузить зубы в твою мягкую плоть, услышать твоё горячее дыхание, твоё громкое сердцебиение...

Жак стал целовать её руку чаще, его клыки показались из-под губ, царапая кожу девушки. Дита с отвращением смотрела на это существо. Охваченный жаждой крови, он потерял свой величественный облик и превратился в ноющего младенца, желающего лишь молока матери.

Вампир перевернул ладонь девушки тыльной стороной вверх и прокусил запястье. Прокусил неглубоко, аккуратно, лишь пробуя кровь, и сразу зализал ранку и продолжил целовать, бормоча себе под нос:

— Вкусна, но недостаточно горячая, я подогрею тебя, красавица, заставлю твоё сердце биться быстрее, — Жак касался губами её кожи, поднимаясь всё выше по вене к плечу. Добравшись до рукавов в стиле англез, он расстегнул на нём пуговицы и поднял ткань чуть выше. Дита попыталась помешать ему, и, хотя ей безумно хотелось оттолкнуть его, она лишь прикрыла оголившиеся плечи рукой.

— Раздевайся, — резко произнёс мужчина, непривыкший, что ему отказывают, поворачивая девушку к себе спиной и начиная развязывать лямки её платья.

— Вот ещё! — возмутилась Дита и отошла от вампира. Жак смотрел на неё стеклянным взглядом, изо рта капала слюна, и мужчина растерял все следы привлекательности. Голод превращал вампиров в зверей, и Зверь находился сейчас рядом с девушкой в одной комнате.

Вампир двигался к ней, а девушка отходила всё дальше, пятясь и прижимаясь к стене. Опустив голову, подняв плечи, одетый в дорогой и модный костюм Жак выглядел как взбешённая дрессированная обезьяна. Вряд ли слепое желание крови можно было назвать полноценным Безумием, но ожидать от вампира разумных действий в таком состоянии не стоило.

— Просто выпей крови и отпусти меня, — Дита загнала себя в угол.

— Вкусная кровь, сладкая кровь, — шептал вампир, подходя к ней с раздвинутыми руками, словно ловя её.

Жак дошёл до девушки и, склонившись над её шеей, стал чавкать, прокусывая, и слизывая, и расплёскивая её кровь. Тореадор питался очень неаккуратно, кровь разливалась всюду, и Дита постоянно выпадала из транса Поцелуя, когда вампир отпускал её шею. Мужчина при этом пытался снять с неё платье, стягивая его с плеча. Ткань не поддавалась, хрустела от натуги и стала рваться.

— Прекрати! — не выдержала Дита. Ей было жалко подарок Марианны и совсем не хотелось, чтобы вампир её раздевал.

Жак её не слушал, и Дита упёрлась ему в живот ногой, дождавшись, когда он вытащит из неё свои клыки, и оттолкнула мужчину. Вампир рыкнул, но быстро успокоился и посмотрел на неё уже более трезвым взглядом.

— Доставь мне удовольствие. Твоя кровь будет горячей, если ты возбудишься! — Жак потянул к ней руки, но Дита отпрянула и залепила ему звонкую пощёчину.

— Ещё чего захотел! Я гуль Карла Шректа, а не проститутка! — разозлилась девушка. В глаза вампира промелькнул гнев, и смертная на мгновение очень испугалась, что Зверь просто разорвёт её в клочья, но Жак не позволил своему гневу управлять собой. Его сердитый взгляд сменился на жалостливый.

— Да что ж такое? — произнёс он и свёл брови, делая просящее лицо, — я просто поласкаю тебя, тебе будет хорошо.

— Нет! — строго сказала Дита. — Пей кровь и уходи. Или я пожалуюсь хозяину, он блюдёт моё целомудрие! — соврала она, и вздохнула с облегчением, заметив, что Тореадор сдался.