Огонь и Ветер (СИ)

Эрик подошёл к ним и жестом пригласил следовать за собой. Миновав охрану и парадный вход, они оказались в большом зеркальном зале, усыпанном полуголыми телами, словно пышными розами. И меж этих роз прохаживались посетители. На сцене пела девушка в костюме русалки — она сидела прямо на крышке рояля, свесив вниз серебристый “хвост”, а на рояле играл обнажённый юноша, чью кожу покрасили золотой краской — он напоминал статую.

Сами же местные “цветы” включали самых разных девушек — всех типов и калибров, юношей — почти мальчиков, юношей постарше — эти разгуливали в одежде из кожи или резины и смахивали на надсмотрщиков, женщин в годах — явно весьма опытных в любовных утехах, и “двуполых” — наполовину женщин, наполовину мужчин.

Слева от сцены, как видно, что-то стряслось, и там сновали люди в белых больничных халатах. Они подошли ближе, и тут же один из юношей в коже подскочил к Эрику с докладом. Джин вслушивался в торопливую речь, но так ничего и не понял — слишком быстро и, похоже, много сленга.

— Что случилось? — тихо спросил он у Хоарана. Тот хмыкнул и отвернулся, зато ответить решил Эрик.

— Один баклан залётный снял цыпу…

— Баклан залётный — иностранец, — между делом перевёл Джину Хоаран и вновь хмыкнул с явным весельем.

— Не перебивай того, кто тебе в отцы годится! — возмутилась “итальянка”. — Так вот, один иностранец снял цыпу — на пару часов. Час промучился — прибор не заработал. Ну так этот Эйнштейн умудрился надеть себе на штырёк гайку крупного диаметра, чтобы пережать вены, — купил бы у нас специальное кольцо, под рукой же, так нет, решил сэкономить. Ну вот, надел гайку, чтоб встало и стояло. Встало и даже стояло, а теперь — распухло и почернело. Ну и вот, сейчас будут гайку снимать. То есть, пилить, иначе никак, — хихикнул Эрик. — Обожаю иностранцев, из-за них у нас уже припасены специальные пилки, а за распиливание и спасение столь важной части тела они платят дополнительно — хороший доход.

— Да, у тебя тут вечно номера весёлые, — широко улыбнулся Хоаран.

— Это ты вчера ещё не видел, что было. Одного тут укусила пчела — прямо вот в его сокровище, так этот идиот всё порывался завещание писать и гроб заказывать. Пришлось впороть ему в задницу успокоительное, только тогда и унялся. Клиентов мне распугал, пока бегал тут и тряс своим отёкшим хозяйством, тупица.

— Мадам! — К Эрику подлетел ещё парнишка с какой-то странной штукой в руке. — Клиент желает использовать это на Снежке, что делать?

— Пусть всадит это себе в задницу и словит кайф, а попытается засунуть Снежку — спустите с лестницы и заберите двойную оплату — штраф, — решительно приказал Эрик, повертев в руке крупную штуку с какими-то торчащими пружинами и отростками. — У нас тут приличное заведение, а не клиника для извращенцев. Так, у меня уже голова кругом… Рори! Рори, мерзавец чёртов! Отлипни от камер! Где ты, чтоб тебя черти сожрали?!

К “итальянке” подлетел ещё один парень в коже и вытянулся в струнку.

— Кабинет приготовь, у меня гости. Все вопросы — к тебе. И найди Бублика, пусть проводит моего ангелочка к товару и объяснит, что там и как. Хо, подожди тут Бублика, как закончите, приходите в кабинет к нам. Так…

Эрик впервые прямо взглянул на Джина, осмотрел с головы до ног и обратно, покосился на Хоарана, затем решительно ухватил Джина под руку и повёл в боковую дверь. В коридоре за дверью оказалось удивительно тихо и уютно: тёмные панели, обтянутые бархатом, приглушённый голубоватый свет маленьких ламп, вазы с цветами и бесчисленные двери. В одну из таких дверей они и зашли.

Небольшую комнату украшали портьеры и альковы, в центре дружно столпились маленькие диванчики, похожие на кресла, но всё же — диванчики. И меж ними блестел стеклянный низкий столик с серебристой пепельницей в виде работающего фонтана.

Тут же возник Рори с подносом в руках, расставил на столе чашки с кофе и бесшумно испарился.

— Присаживайся, — предложил на неплохом японском Эрик. Сам же он опустился в первое же попавшееся кресло, достал из кармана пиджака изысканный портсигар, выудил тонкую длинную сигарету и щёлкнул зажигалкой. По комнате пополз какой-то странный, но весьма приятный аромат.

Эрик задумчиво смотрел на сидевшего напротив Джина и курил. Откинувшись внезапно на спинку дивана, он коротко произнёс:

— Полено.

— Простите? — не понял Джин.

— Ты — полено. Пока ещё полено. Особыми талантами не блещешь, но со временем может выйти что-то путное. Давно ты с Хо? — Да уж, убийственная прямота Мадам кого угодно могла ошеломить.

— Не думаю, что…

— Правильно, не думай. И не смущайся. Я человек старый и опытный, так что могу называть вещи своими именами. Ангел мой — “чёрный кофе” без вариантов, а ты… гм… Ты подражаешь Хо, а это значит, что он спит с тобой. У меня глаз на такие вещи намётан.

— Подражаю? — Джин невольно проследил, как столбик пепла с длинной сигареты упал в фонтан.

— Аха. Если он справа, ты тоже справа. Если он замедлил шаг, ты тоже. Если он хмурится, хмуришься и ты. Ты не можешь никак его понять, поэтому естественная психологическая реакция в таком случае — неосознанное подражание. Это нормально. Кроме того, он привёл тебя с собой, значит, точно вас связывает многое. Ну что, он тебя ещё не заездил?

Джин молчал, ощущая, как на скулах загорается предательское пламя смущения и стыда.

— Ещё нет, но к этому близок? — предположила “итальянка”, вновь стряхнув пепел с сигареты. — Аха, это он может. Тебе знакома китайская техника удержания цзин? Похоже, нет, хотя именно с ней иметь дело тебе и приходится иногда. Суть заключается в накоплении семени и умении удерживаться от… — Эрик сделал выразительный жест рукой в воздухе. — Не думай, что при этом отказываются от оргазма, вовсе нет. Испытывают его, но сохраняют всё внутри. Когда у множества мужчин были многочисленные гаремы, и один мужчина должен был уделить внимание всем жёнам и наложницам, такая техника являлась необходимостью. — Эрик вновь щёлкнул зажигалкой, подкурив неожиданно погасшую сигарету, и открыто улыбнулся. — Хо умеет это — у него самоконтроль всем на зависть. А теперь встань.

— Зачем? — Джин уже вообще ничего не понимал.

— Встань и повернись кругом. Не бойся, у меня на тебя видов нет. Я предпочитаю агрессивных любовников.

— Владеющих техникой цзин? — не удержался от шпильки Джин, но всё же встал и повернулся кругом.

— Именно, хотя это и не слишком мудро… — задумчиво проронила “итальянка”, выдохнув сизое облачко. — А я слегка ошибся. Кое-что в тебе всё же есть…

— И что же?

— То, на что ты сейчас сел. Роскошно, следует признать. И только. В тебе нет чувственности, мягкости, чуткости, ты плохо поддаёшься покою и слишком капризен. Странно.

— Почему? — Джин чувствовал себя уже неловко — более, чем когда-либо.

— Хо обладает уникальной чуткостью, а ты не способен это оценить. Он тебя чувствует очень тонко, ты же — слеп и глух. Ты даже не можешь удовлетворить все его желания. Одного тебя ему точно мало.

— Откуда вам знать, много или мало? — уже без стеснения огрызнулся взбешённый Джин.

— Я учил его. Так почему я не могу знать, какой он, и что именно ему нужно? Он попросил совета, и я предложил ему провести со мной ночь, пообещав прокомментировать и объяснить всё, что будет происходить. Первый раз, конечно, едва меня не прикончил, но это нормально. Зато удалось разобраться, что же он собой представляет. Хотя никогда бы не подумал, что он западёт на такого, как ты. Впрочем, я вообще не думал, что он станет иметь дело с парнем — с женщиной ему было бы намного проще.

— Он и не западал на меня, — глухо буркнул Джин.

Услыхав это, Эрик с любопытством подался вперёд.

— Действительно? Тогда это… довольно интересно и необычно. У тебя многообещающая та часть тела, на которой ты сидишь. Не в банальном смысле слова — я имею в виду нечто большее. Быть может, у вас двоих даже что-то и получится. Ладно… Губы, руки и… — Эрик сладко улыбнулся, — его мужественность — вот три его уязвимых места. К нему нужно прикасаться так часто, как это возможно — легко и будто бы случайно, но с сильными эмоциями. Ему это понравится. Откровенные ласки его тяготят, они даже неприятны ему, но вот такие случайные, наполненные чувствами прикосновения — это сильное оружие.