За право летать

л, — второй как бы сделал попытку оторваться, уйти в сторону Земли, заметался, стянул на себя ещё пару сотен торпед — и тоже погиб.

Точно в этот момент эсминцы рванулись вперед, на максимальном ускорении прошли редкую сеть оставшихся на прежнем курсе торпед (те несколько десятков, что неосторожно повернули вслед кораблям, попали под огонь кормовых установок и разлетелись в пыль) — и атаковали второй Эшелон имперцев. Очевидно, это были десантные корабли: огромные, как линкоры, они все же не имели той сокрушительной огневой мощи…

Сближение заняло семь секунд. Собственно бой — три с десятыми. За это время пушка «Гавриила» выпустила двадцать два снаряда. Примерно столько же — пушки остальных эсминцев, за исключением «Самуила»; сигнал с него прервался, и там, где был корабль, локатор командного центра засек только облако ионизированного газа. Вряд ли это было попаданием — скорее снаряд взорвался в стволе.

Дисплей перед Костей переключился на панораму задней полусферы. Оранжевыми точками сияли попадания. Еще шестьдесят один имперский корабль превратился в раскаленный радиоактивный лом…

Радости не было.

И злости не было. И азарта.

Ребята его полка были отомщены. И, наверное, отомщены погибшие вчера пацаны. И ещё многие.

И это абсолютно ничего не меняло. «Гавриил» развернулся. Он опять был далеко от имперцев, они не видели ни его, ни другие эсминцы.

— Продолжаем, — скомандовал Костя в микрофон. Операторы — и компьютеры — командного центра быстро раздали сектора атак, назначили цели…

Костя повернул голову и встретился взглядом с Лепихом, вторым пилотом. В глазах у того была тоска.

— Продолжаем, — упрямо повторил Костя.

Виту спасало только одно — в критической ситуации она автоматом переходила на командный, без тени сомнений голос и развешивала поручения без разбора возрастов и статусов. В результате: Абалмасов, так и не надевший спросонок протез, в хвост и в гриву гонял обоих телохранителей, налаживая быт и комфорт своего недостроенного Ковчега; Ким и девочка Ксюха споро готовили жратву на всю ораву (любой вуз ей из Мартына вышибу, то и дело повторяла про себя Вита); Кот и его напарник, свернувшись клубком, лечили сразу трех пациентов; вторая пара котов на своем кораблике патрулировала окрестности; Кеша стерег внезапно перевоспитавшуюся телепатку и попутно пытался освоить собачий язык, тихонько перерыкиваясь с абалмасовским Лахудром; а Маша почти слабоумно тетешкалась с крохотными полумарцалочками так, словно мечтой всей её нескладной подпольной жизни это и было — агукать, гугукать, умильно улыбаться, щекотать животики и менять пеленки.

Уф-ф-ф-ф-ф…

Вита всего на несколько мгновений прикрыла глаза, а когда открыла — оказалось, что младенцы спят, представители человечества под хорошую закусь уже ополовинили бутылку какой-то жуткой самодельной бурды, а представители иных рас, включая косматого черного Лахудра, собрались вокруг неё кружком и чего-то ждут.

«Пора нырять», — поняла Вита.

— Да-да, все правильно, — сказал