За право летать

рые у марцалов вместо глаз?

— Так точно.

— Ну да. Мы. Моргалочку. А что?

— Значит, мы тоже не сможем стрелять?

— А вам это надо?

— Боюсь, что да. Земля в осаде. Только что был штурм… вы его чуть-чуть не застали.

— А кто вас штурмует? Зеленые? С вот такими глазками? — Она оттянула уголки глаз к вискам и вверх.

— Да. То есть это пилоты у них такие, а вообще на кораблях бывают самые разные — и совсем как люди, и почти черти…

— Они нас тоже не любят, — огорчилась Римма. В бездонной глубине нежности зашевелилась осторожность. А может, это был профессиональный рефлекс.

— А они за что? — деликатно спросил Данте.

— Мы им не подчиняемся. Мы никому не подчиняемся. Мы свободные. Делаем что хотим. Летаем где хотим. Мы любим летать. А носить почту и подслушивать чужие мысли не любим. Разве что для себя.

«Надо спросить дока Майе, есть ли таблетки от раздвоения личности», — понял Геловани. Именно раздвоение он сейчас отчетливо ощущал. Его лучшая половина воспаряла на крыльях любви, а эгоистичная и заскорузлая от забот — в ошеломлении перебирала: управляемая гравитация, управляемая телепатия, глушение визиблов, свободный полет в космосе, шестьдесят шестой год, скоро их тут будет много, и они делают что хотят…

— Римма, а зачем вы сюда летели? — спросил он, приготовившись услышать самое худшее — и простить.

— Кто как! — заулыбалась она. — Мы, например, просто соскучились. Подарки везли… Просто в нашей стайке все очень плохо ориентируются, и мы уже несколько раз промахивались. Прилетаем не туда, а там, глядишь, попадется что-то интересное, мы и застрянем. А тут вдруг на помощь зовут. А когда зовут — уже не промахнешься, и слышно очень далеко, дальше всего. Прилетаем, видим — а это Земля. Мы так обрадовались! Особенно когда вас увидели. Я слышала, что земляне уже хорошо летают — не так, как мы, конечно, — но не очень верилось. И тут эти гады… — Удивительные пушистые глаза затуманились слезами.

Майе раскудахтался, захлопал крыльями, заставил Римму лечь и с превеликой важностью стал считать пульс. И тут подал голос Исса:

— Командир! Полоса прямо по курсу. Мне самому садиться или лучше вы?

— Адам!

Непонятно, как она его узнала — по одежде, походке, жестам? — или же просто почувствовала, что это он. Вместо лица было тесто, багровое, вспухшее, в пузырьках и мелких ранках. Глаза еле видны под черными веками. Вита всхлипнула и сделала то, за что с детства ругательски ругала героинь боевиков, которые бросаются на шею израненным героям, не думая, сколько переломов и синяков они при этом зацепят.

— У-уй, — сказал Адам.

Вита в испуге попыталась отступить, но в спину уже впечатался Кеша и всеми четырьмя лапами обхватил обоих.

— Ничего, ничего, — сказал Адам, приобняв её правой рукой. — С виду оно страшнее, чем на самом деле.

— Что оно?

— Щекоталка, И ещё шоковая граната. И ещё какая-то дрянь, я не понял. А что у вас?

— О-ой… Кешенька, отпусти нас, пожалуйста, нам поговорить надо.

Кеша мурлыкнул и умчался к дальней