Хальдор из Светлого города

тел повеселиться. И тут я услышал нечто странное. Кто-то, кто стоял возле самой стены, отчетливо произнес, словно зная, что я слушаю: «Лес! — сказал он. — Забери меня и делай со мной все, что хочешь».

— Но ты же не знал, что это запрещено?

Один в некотором смущении почесал кончик носа.

— Запрещено, запрещено… Фейдельм говорит, что я волюнтарист.

— Что это значит? — удивился барон.

— Понятия не имею… Словом, я забрал его. Ну — просто из любопытства. Я всегда подозревал, что городская жизнь — не сахар, но чтобы из Города ломились в Лес, — такое впервые. Хотелось посмотреть на этого человека. Вот так оно и вышло.

Он вздохнул.

Барон покосился на остроносый птичий профиль, на всклокоченные, обильно пронизанные сединой волосы, и неожиданно спросил:

— А почему ты одноглазый, Один? Ты потерял свой глаз в бою?

Один повернулся к нему, пришурившись.

— Нет, — ответил он. — Я подарил его одному великану. Он растрогал меня своей мудростью. Теперь он хранит мой глаз в источнике, бережет, на роже не носит. Я потом жалел, просил, чтобы глаз вернул, — не отдает. Говорит, что так сохранней будет. — Он задумчиво сунул в рот травинку и принялся ее жевать. — Может, он и прав, — заключил Один. — Вышибли бы мне его в какой-нибудь дурацкой драке без всякой пользы для дела…

— Знаешь, — сказал барон, помолчав, — ты все-таки иди. Я сам разберусь во всем, что натворил. А про тебя Фейдельм ничего не узнает.

Один зажал ему рот рукой, не желая больше слушать.

— Чушь, — заявил он. — Ты просто голоден. От этого знаешь, как глупеют?

Он встал и подал барону руку. Тот уцепился, поднялся на ноги. В голове тяжело звенело, перед глазами плавали круги оранжевого цвета. Один внимательно наблюдал за ним.

— Ага, — сказал он. — Я был прав. Голодный обморок в Лесу — ничего глупее быть не может.

Он вынул из кармана кусок хлеба с салом и мятый помидор и посмотрел на них с некоторым сомнением. Сало от жары расползлось и было усеяно крошками. Барону стало плохо, и он качнулся. Один подхватил его на руки.

— Да ешь ты, дурачок, — сказал он сердито. — Тоже мне, мученик совести.

Что-то в его манерах напомнило барону Хальдора. Давясь от жадности, он начал рвать зубами какие-то жилки, которыми было опутано сало, а под конец просто затолкал все в рот и впился в помидор. Один наблюдал за ним с удовольствием.

— Вот таким ты мне нравишься, — заявил он.

Барон слабо улыбнулся, истекая помидором.

— Восстановил умственные способности, братишка?

— Восстановил, — сказал барон и вытер рот. — А почему «братишка»?

— Потому что не жиряк, — не совсем понятно объяснил Один. — Это твоя мать где-то услышала и пытается всех поделить на жиряков и братишек. Теперь вот мается: жиряков в Лесу найти не может. — Один фыркнул. — Проблемы у нее всегда какие-то… неожиданные. Да и у тебя, признаться, тоже. Зачем тебе понадобилось смешивать свою кровь с кровью этого Хальдора?

Барон помрачнел.

— Так вышло, — уклончиво сказал он.

— Помочь ему хотел, — проницательно