Люди меча

ые оскорбления и унижения, но ты обязан уговорить воеводу отозвать свою рать от Выборга.

Господи, что за безумие побудило меня начать войну с московитами?! Скажи, пусть остается все по старому уложению. И коли они согласятся, именем моим можешь заключить мир хоть на полета лет. Ступай.

* * *

- Скажи мне что-нибудь хорошее, Леша, - попросил Кузнецов, встретив вернувшегося Комова на опущенном мосту и крепко обняв. - Я понимаю, что сперва тебя накормить нужно, напоить, воды согреть для мытья. Но уж очень тоскливо здесь. Обрыдло в четырех стенах сидеть.

- А что, разве никто ничего хорошего не привез? - удивился запыленный за время долгого пути, небритый, но бодрый и загорелый Алексей. - Совсем ничего?

- Ну почему ничего? - пожал плечами фогтий.

- Английская королева прислала длинную лекцию о том, почему я не умею права продать эти острова. Испанец просто обругал нехорошими словами. Французский Генрих не ответил, поляки тоже. Шведы войну с нашими затеяли и вешать Эзель себе на шею не хотят. Блин, прямо хоть на помойку его выбрасывай.

- Ох, Витя-Витя, - укоризненно покачал головой Комов. - Ну что бы ты без меня делал? Ладно, на, держи, - он полез за пазуху, достал оттуда скрепленный сургучом свиток и вручил Кузнецову. - Помни мою доброту.

- И что тут? - встрепенулся фогтий.

- Там написано, Витек, - похлопал Кузнецова по плечу Леша и пошел дальше во двор: - С тебя бутылка, начальник.

- Ага, - покрутил в руках послание Виктор, щелкнул пальцами стражнику: Мост подними, - и побежал наверх, в библиотеку.

Расшифровывали послание все втроем - фогтий, Игорь Чижиков и Неля. Из-за излишне красивых слов, которых не понимал никто, а также того, что текст был на датском языке, слишком отдаленно напоминавший знакомый присутствующим немецкий, дело двигалось с трудом - но двигалось. К вечеру им удалось понять основное: датский король Фредерик предлагал эзельскому епископу Христофору Мюнхгаузену право жить на острове, получать пенсион, плюс защиту, уважение, неприкосновенность и еще какие-то блага, плюс десять тысяч талеров на признание сюзеренитета Дании и принятие на острове королевского наместника.

- Вот халявщик! - возмутился Кузнецов. - Десять тысяч! Да за эти деньги замок можно просто распродать на кирпич! Нет, ребята, так не пойдет. Давайте рисовать ответ: никаких пансионов и никакого уважения. Пусть он просто забирает остров и платит... Ну ладно, скинем ему треть. Сто тысяч наши, а Эзель - его.

Через день Леша Комов, опять отказавшийся от напарника, вышел через ворота замка и направился в порт. Еще через две недели он вернулся назад, но на этого раз не с письмом, а в сопровождении одетого в длинный черный гаун и широкополую шляпу мужчины.

- Ага, у нас гости, - понимающе кивнул Кузнецов. - Что же, будем растопыривать пальцы. Встречать я никого не пойду, а вы приводите их ко мне. Епископ я или нет?

Он прошелся по библиотеке, нашел красную четырехугольную шапочку и, водрузив ее на голову уселся в кресле -