Царская дыба

т. Беда просто.

– Это точно, – согласился, усмехнувшись, боярин. – Порою, сам не озаботишься, так и вовсе опустеют деревеньки. Ладно, Семен Прокофьевич, давай прощаться. Я с сыновьями, коли коней пришпорю, тоже засветло до усадьбы успею. А то уж забывать стал, как выглядит.

– А Прослав твой где, проводник наш? – удивился Зализа, оглядываясь на вьючных коней.

– Сей хитрый смерд, – погладил бороду боярин, – условием закупа, видно, доволен, коли бабу свою и малых перетащить решил, а потому разрешил я ему лодку, в Раглицах купленную, взять, и вкруголядь, через Лугу и Оредеж к усадьбе воротиться. В деле этом он толк разумеет. Пусть рыбу ловит, да по нужде нашей или своей по реке плавает. И мне прибыток, и сам новых смердов для детей моих сытыми вырастит. А от земли откажется – другого полонянина куплю. Ныне Иван Васильевич границы Руси на юг сдвигать взялся, да рьяно. Много пленников оттуда идет.

– От татар какая польза? – пожал плечами опричник. – При конюшнях, да в холопы только и годятся. Работать не умеют. На землю лифлянцев или литву хорошо сажать... А не сбежит?

– Прослав-то? – боярин хитро усмехнулся себе в бороду. – Жаден больно. Я ему за проводничество честное подарок в усадьбе обещал. Вернется. Да еще рыбу в реке ловить дозволил невозбранно, да еще хозяйство поднимать начал... В землях западных кому такое скажи – сами в полон сдаваться прибегут. Голытьба...

Боярин Батов приложил руку к сердцу, коротко поклонившись, и дал шпоры коню. Вскоре маленький отряд русских витязей промчался между домов поселка и унесся к дальнему краю длинного Кауштина луга.

Зализа, спрыгнув с коня, махнул рукой полонянкам – за мной следуйте, и двинулся к боярину Росину. Первая ярая радость в односельчанах спала, и сейчас они спокойно двинулись к часовне, разбившись на небольшие группы.

– Константин Андреевич!

– Да?! – боярин бросил несколько слов встречавшему его огромному плечистому Симоненко и чумазому Качину, после чего повернул навстречу опричнику. – Надеюсь, Семен Прокофьевич, ты с нами отобедаешь?

– Домой хочу, Константин Андреевич, – Зализа опять ласково потрепал морду коню. – Загулялись мы все. Надобно, ако Самсону, к земле ненадолго припасть. Силы набраться.

– Как же на пустой желудок, да в такую даль?

– Охота пуще неволи. – Опричник отпустил повод, позволяя жеребцу отойти на несколько шагов, потом кивнул в сторону пленниц. – Полон свой я пока тебе оставлю. Пристрой к делу. Коров подоить, кур попасти, грибов-ягод в лесу к общему столу набрать, опорос принять. Они к такому хозяйству привычные, молодые, справные. В тягость не станут.

– Н-ну, хорошо, Семен Прокофьевич, – пожал плечами Росин. – Пусть побудут, коли надо.

– И вот еще... – опричник оглянулся, не услышит кто произнесенных им крамольных слов. – Вместе мы, почитай месяц, шли. Смерть видели, плен, нечисть, радость вместе испытали, слов много услышали. Некоторые и позабыть можно. Ты меня понял, боярин?

Зализа, тяжело выдохнул, словно скинул с души тяжелую ношу,