Царская дыба

нам заводные сгодятся. Одну оставь, на всякий случай. Курей оставь, с ними хлопот мало. Поросенка одного разве... Иначе не управится с малым. Сена заготовил?

– Мало...

– Ну, это она купит. А дрова?

– Более-менее...

– Это хорошо. Лето впереди, но мало ли?.. Да и коли к зиме не вернемся, запас имеется. В лес ей ездить никак нельзя. Неровен час... И с собой ребятенка не возьмешь, и одного не оставишь. Ладно, готовься, два дня еще у тебя есть. А третьего дня к полудню в Каушту отправляйся, там встретимся.

– Понял, Семен Прокофьевич.

– Ну, давай, папаша, – хлопнул его по плечу Зализа и вскочил на коня.

Настроение у него ныне было, как никогда – первый, почитай, ребятенок при нем на его пожалованной земле рождается. Причем мальчишка. Причем крепкий мальчишка. Да еще у хорошего мужика. Хорошая примета. Если бы в других деревеньках так же заладилось... Глядишь, и детям поместье останется уже не из средних, а из крепких, способных и лихолетье выдержать, и ополчение царю сильное выставить, и свои рубежи уберечь. Теперь за Алевтиной очередь. Пусть рожает наследника, пора уже.

С этой мыслью и въехал он в ворота усадьбы, с ней и жену обнял, а затем решительно поволок наверх, в опочивальню, опрокинул на прикрытую балдахином кровать и полез под юбки.

– Что ты делаешь, Семен? – вяло попыталась отпихнуть его жена – День на дворе, пятница. Людей постыдись!

– А что, есть кого? – он влез головой под юбку и прижал ухо к животу.

– Нет пока, но...

– Но будет, – пообещал Зализа и принялся торопливо выпутываться из доспехов – крючки, застежки, ремни.

Алевтина не удержавшись, хихикнула в рукав:

– Вот так и останешься... С задранным подолом, и нетронутая...

Опричник только зарычал, спихивая кольчужные штаны вместе с кожаными подштанниками и путаясь в излишне плотных штанинах. Женщина присела в постели, вытянула руки и скользнула ими снизу под рубаху, погладила грудь, живот.

– Какой ты горячий... Кромешник...

Зализа наконец-то выбрался из штанов, шагнул к ней, снова опрокинул и наконец-то вошел, застонав от нетерпения, пытаясь пробиться как можно глубже, словно ища в силе своих толчков возмещения слишком долгим и частым отлучкам. Но непривычное к женскому теплу тело обмануло – и взорвалось восторгом через считанные, до обидного краткие мгновения.

– Ну что, охальник? – добродушно растрепала Алевтина волосы на его голове. – Обедать-то будешь? Тебя еще офеня почаповский искал...

– Не хочу, – Зализа вытянулся рядом с женой и сквозь сарафан сжал ей грудь. – То есть, офеню не хочу, обедать немного, а больше всего... Не пойду никуда отсюда! Два дня всего осталось, и опять в дорогу. Тебя хочу. Не для того замуж брал, чтобы только вспоминать на привале. Хочу, чтобы со мной была. И чтобы сына мне родила. Поскорее.

– Так возьми с собой, на Москву-то. Чай, не в Дикое поле собрался? – она немного выждала и, не получив ответа, мягко толкнула в лоб. – Эх ты, “поскорее”, “чтобы рядом”. Ладно, порты натяни. Пойдем, потчевать тебя буду,