Царская дыба

уду, как муженька ненаглядного. А там, глядишь, и пятница кончится.

– Мне можно в пятницу, – внезапно вспомнил опричник. – Тем, кто на службе, Господь пост прощает.

Алевтина остановилась в дверях, с интересом оглянулась:

– Так что, можно не кормить?

– Почему не кормить? – Зализа поднялся, сгреб ее в объятия и крепко поцеловал немного ниже уха. – Кормить. Но “...не хлебом единым жив человек.”
* * *

Когда Зализа прибыл в Каушту, Нислав ждал его уже здесь. Опричник попал как раз ко времени обеда, и мог своими глазами убедиться, что обычаи его поселенцев – называть своих людей иноземцами ему более не хотелось – что обычаи эти по-прежнему мало отличались от монастырских.

Пользуясь теплым временем, они поставили возле своей уличной кухни еще один навес, а под ним – два стола. Жители поселка ныне сидели за этими столами все вместе, под мерный скрип лесопилки разбирая по тарелкам содержимое больших котлов. Пахло мясом, свежей стружкой и вареными грибами.

В глаза опричника сразу бросилось, что полонянки сидят отдельно, плотной стайкой в конце одного из столов, переглядываются и переговариваются только между собой. Правда, одна ливонка ковырялась на кухне у очага – но это ровным счетом ничего не меняло.

Нислав примостился между двух местных девок – Юлей и упитанной кухаркой. Помнится, Зинаидой ее звали. Служивый что-то им оживленно рассказывал. Судя по жестам – о младенце. Бабы завистливо смеялись и наперебой давали какие-то советы.

Боярин Константин, увидев гостя, заметно изменился в лице и встал.

Однако Зализа, делая вид, что и вовсе его не замечает, спрыгнул с коня, перекинул повод через бревно коновязи, отпустил подпругу, после чего спокойно подошел к столу и втиснулся между Ниславом и Зинаидой.

– Вы ему этого мха в штанишки напихивайте, и пускайте, – размахивая руками, советовала женщина. – Он впитывает все, как губка. И дезинфекционными качествами обладает. А потом нового напихаете.

– Нислав, зачем они пытаются напихать тебе в штаны болотный мох?

– То не мне, – зарделся воин под взрыв женского смеха. – То они малышу предлагают в штанишки пихать.

– Чьему?

– Моему.

– Так он же маленький совсем! – удивился опричник. – Ему полугода нет. Откуда штанишки? Кто же раньше пяти лет ребенку штаны одевает? Они же все писаются!

Женщины почему-то снова дружно захохотали, а замеченная опричником полонянка с кухни поднесла и поставила перед ним тарелку каши с мясом и грибами.

Зализа вытянул из-за пояса завернутую в тряпицу ложку, зачерпнул угощение, набрал себе полный рот.

– Вкусно!

Ему внезапно вспомнилось, как менялся его стол за последние два года. Когда он приехал сюда с двумя друзьями и они все вместе только-только пытались разобраться с житьем и законами помещичьего хозяйства, то на столе обычно стояла рассыпчатая каша на воде, да краюха хлеба, которою съедали целиком, и не морщились. Когда маленько приспособились, каша стала пахнуть салом, а на ломтях хлеба нет-нет, да и появлялся кусок убоины. Потом