Ульфила

сторожный. Да и недавняя победа не кружила ему голову. Не лучше ли подождать, пока приспеет подкрепление из Галлии, от императора Западной Римской Империи, Грациана? Вот комит Рикимер, от Грациана присланный, говорит, что помощь уже близка.

Валент вновь начинал сомневаться. Может быть, и впрямь не стоит мчаться навстречу Фритигерну очертя голову. Может быть, имеет смысл подождать…

Но тут со всех сторон набежали льстецы (после того, как казнил прежних, тотчас же новые появились, еще и лучше старых). Зашептали государю в оба уха: не довольно ли с Грацианом славой делиться? Совсем зазнался Грациан, на него, Валента, дядю своего, свысока смотреть начал.

— Зазнался, еще как! — говорили наиболее догадливые (сообразили, какая тоска Валента поедом ест: племянник-то алеманнов героически в капусту крошит, а он, Валент, только парады принимает).

Его величество Валент, с его-то мудростью, с его-то могучей армией, с такими прославленными офицерами… Эх, да что говорить! Сам все знает его величество.

И мнилось Валенту: вот где истинная правда. Ибо страшно хотелось ему, чтобы уговорили его атаковать. Хоть бы одну большую битву выиграть по-настоящему.

Пока судили и рядили, время шло.

В одно прекрасное утро у ворот лагеря встречено было посольство от Фритигерна. Солдаты проводили посланцев к императорской палатке, государю представили. Валент, втайне ликуя, снизошел: так и быть, выслушаю.

Сам же, как восторг улегся, в недоумение пришел. Не знал, как выбор послов оценивать надлежит. Польстить ему Фритигерн хотел или оскорбить.

С одной стороны, явился тот готский клирик, о котором и патриарх константинопольский хорошо отзывался. Говорил, будто праведный это муж.

Свита при праведном муже — несколько готских воинов и все незнатного рода. Но тот же патриарх и общину готскую хвалил; стало быть, сопровождающие клирика — добродетельные христиане. Его, Валента, единоверцы.

Но…

С другой стороны, разве с таковыми должен вести столь важные переговоры великий владыка? Кто таков этот клирик? Вот на патриарха константинопольского глянешь — плечи под тяжестью шитого плаща аж ломятся — сразу видно: достиг человек высот немалых. А этот — сухощавый беловолосый старик с острыми чертами лица и тяжеловатым взглядом темных глаз. И одежда очень простая, пропыленная. Без единого золотого украшения.

Офицеры в мнении касательно особы посланца были единодушны: «притащился какой-то отбтрюханный поп…»

Ульфила Валенту письма передал, какие они с Фритигерном на берегу речки составили. Валент любезно ознакомился. Задал несколько вопросов. Ульфила отвечал, немногословно, но вполне удовлетворительно.

Можно ли Фритигерну доверять? Можно, только с оглядкой, ибо у варваров свои понятия о чести.

Не нарушит ли князь уже подписанный договор?

На этот вопрос Ульфила ответил после паузы, странно поглядев императору прямо в глаза («Какой хам!» — верещали потом придворные):

— Нет, если его снова не обманут.

Ответ этот, разумеется, никого не устроил. Ты нам