Лицедеи Гора (ЛП)

— Однако у нас появилась проблема, — сказал Бутс своим коллегам.

— И какая же? — поинтересовался долговязый Петруччо.

— Где он будет жить? — спросил Бутс. — У меня, признаться, нет никакого желания делить фургон с кем-то, кто так ловко обращается с ножом.

— Он может воспользоваться моим фургоном, — предложил Петруччо. — А я сам, если мой друг Андроникус не будет против, разделю его одиночество. У нас с ним не окончен спор о ремесле актера.

— Об искусстве актера, — поправил Андроникус.

— Ремесле, — встал с позу Петруччо.

— Искусстве, — пробасил Андроникус.

— Итак, всё улажено? — спросил Петруччо.

— Конечно, и добро пожаловать, — сказал Андроникус. — Теперь у меня найдётся время обучить Тебя ста семидесяти трём движениям головы.

— Кажется, раньше их было сто семьдесят одно, — заметил Петруччо.

— В тексте Аламаниуса я обнаружил два новых движения, — объяснил Андроникус, — и каждое с несколькими вариациями.

— Восхитительно, — сказал Петруччо.

— Значит, проблема улажена, — кивнул Бутс.

— Да, — заверили его Петруччо и Андроникус.

— Спасибо, — поблагодарил я двух друзей лицедеев.

— Да не за что! — радостно воскликнули они.

— Не хочешь разделить со мной фургон? — поинтересовался я у своей пленницы.

— Нет! — отказалась та.

— Вы можете посадить её на цепь в рабском фургоне, вместе, с прикованными там Ровэной и Биной, — великодушно разрешил Бутс.

— Не надо, — отмахнулся я. — Не стоит беспокоиться. Я просто посажу её на цепь под моим фургоном.

— Отличная идея, — похвалил Бутс.

Женщина обожгла меня взглядом и сердито дёрнулась в своих путах.

— Соберите все ящики и мешки, и всё, что, может оказаться хоть сколь-нибудь ценно, — скомандовал Бутс своим товарищам. — В особенности не забудьте про маленький окованный железом сундучок, и ящик с позолоченным замком, который, как предполагается должен быть в первом мешке. Всё найденное мы перенесём в наш лагерь. Победа была за нами. Таким образом, и вся добыча тоже наша. Позже я всё тщательно пересчитаю и составлю точный список всего, что теперь стало нашим, включая и рабыню.

— Нет! — вдруг возразила другая женщина, та, что лежала на земле, абсолютно голой и связанной по рукам и ногам, неподалёку от моей персональной пленницы.

— Э, Ты что-то сказала, моя дорогая? — просил Бутс Бит-тарск.

— Да! — ответила она. — Я свободная женщина!

— Почему я должен верить в это? — поинтересовался Бутс.

— Я — свободная женщина! — крикнула она.

— Чино, принеси-ка факел, — крикнул Бутс.

От кучи ящиков и мешков отделилась тонкая фигура Чино с одним из факелов в руке.

— Поскольку Вы — благородные джентльмены, Вы, конечно, освободите меня, — сказала она. — Я могу рассчитывать на это как свободная женщина.

Я улыбнулся такому, по меньшей мере, странному предположению. Гореане склонны в меньшей степени быть джентльменами, чем владельцы и господами, когда дело касается женщин. В их природе скорее владеть и доминировать над ними, бескомпромиссно делая их своей собственностью.

— Кто Ты? — спросил Бутс.

— Я — Леди Телиция с Асперича, — заявила она.

— Хо! — закричал Бутс, радостно и триумфально, потирая при этом руки.

— Не понимаю, — растерянно сказала женщина.

— Поднеси-ка факел поближе, — велел Бутс Чино.

— Ой! — вскрикнула женщина, когда я перевернул её на правый бок, выставляя напоказ её левое бедро.

— Ага! — торжествующе крикнул Бутс.

— На меня никогда не надевали ошейник! — закричала Леди Телиция. — Я никогда не носила ошейник!

— Ничего, это мы быстро исправим, — пообещал ей Бутс.

— Я не рабыня! — отчаянно выкрикнула она.

Однако её бедро, противоречило её заявлению. На нём имелось, ясное и неоспоримое клеймо, обычное клеймо Кейджеры. Оно столь же ясно отпечаталось на её теле, как и на теле любой другой гореанской рабыни. Разбойники, как выяснилось, не стали с ней миндальничать, и понизили её статус до рабского.

— Это — только метка! — простонала он.

— Хм, мне кажется, что это — немного больше чем метка, — заметил Бутс. — По-моему, это больше похоже на клеймо рабыни.

— Это ничего не значит! — крикнула она.

— Это значит слишком много, и я уверен, рано или поздно, Ты со мной согласишься, — заверил её Бутс.

— Нет! — закричала бывшая Леди Телиция.

— Ты — рабыня, — заявил Бутс.

— Я свободная женщина! — взмолилась она. — Прошу Вас, освободите меня!

— Э нет! — протянул Бутс. — Ты будешь первым пунктом в моем списке трофеев, Леди Телиция, причём именно под этим именем, по крайней мере, на какое-то время, — усмехнулся Бутс.

— Конечно же, Вы шутите! Конечно же, Вы освободите меня!

— Я что, кажусь Тебе дураком? — ласково осведомился Бутс.

— Нет! — торопливо ответила она.

— Только дураки освобождают рабынь, — сказал Бутс. — Уверен, что Ты знакома с этим высказыванием.

— Я принадлежу к высшей касте, я богата! — напомнила женщина.

— Когда-то, возможно, — пожал плечами Бутс, — но, ни одно из твоих утверждений больше не верно. Как только на тебе появилось клеймо, Ты превратилась в домашнее животное, в живую собственность. С первым прикосновением железа, Ты прекратила быть личностью по закону. Ты теперь не принадлежишь ни к какой касте, ты принадлежишь мне. Тебе теперь ничего не может принадлежать, у Тебя не может быть собственности. Скорее это — Ты сама теперь собственность, такая же, как любой другой предмет, или домашнее животное, или рабыня

— Нет, нет! — задёргалась и заплакала женщина.

Она весьма соблазнительно выглядела в своей абсолютной беспомощности, извиваясь в держащих её путах. Вот только, освободить себя, она, конечно, не могла. Её на славу связали гореанские мужчины.

— Я думаю, что мы сможем найти кое-какие цепи для Тебя в рабском фургоне, — усмехнулся Бутс. — Возможно, при случае, я сделаю так, что Ты даже прокатишься в моём собственном фургоне.

— Нет, нет, нет! — причитала она, не оставляя попыток освободиться.

Бутс с довольным видом смотрел на неё.

— Конечно же, у Вас нет намерения, удерживать меня! — крикнула она.

— Твоё тело, насколько я могу судить теперь, — заметил Бутс, — когда Ты раздета, когда досадные, мешающие, нелепые одежды писцов полностью удалены с него, совершенно очевидно могло бы представлять интерес для мужчин.

Она, широко распахнутыми от ужаса глазами, уставилась на него. Антрепренёр, как настоящий гореанский мужчина, точно ухватил суть вопроса. У меня не было никаких сомнений, что она принесет отличную прибыль на невольничьем рынке. Действительно, такие рабские линии фигуры как у неё, даже при продаже с обычного рабского прилавка, почти наверняка привлекут внимание покупателей, и обеспечат предложение серьезной цены.

— Кроме того, — добавил Бутс, — я уверен, что Ты очень умна, и, если я не ошибаюсь, у Тебя имеются все признаки обладания большим талантом, и на ярмарке я не мог этого не заметить.

— Я не понимаю, — запинаясь, проговорила женщина.

— Идите сюда, все! — позвал Бутс своих друзей.

Петруччо, Андроникус и Лекчио присоединились к Бутсу и Чино, стоявшим около связанной женщины.

— На колени, моя дорогая, — скомандовал Бутс женщине.

Та, со стонами, отчаянно дёргаясь, поднялась на колени.

— Джентльмены, — обратился к ним Бутс, — хочу представить вам Леди Телицию, как, в течение какого-то времени, пока меня это будет развлекать, я буду называть её.

— Привет, — сказал Лекчио.

— Приветствую, — пролепетала она.

— Возможно, Вы помните её по ярмарке, — продолжил Бутс.

— Это точно, — усмехнулся Чино. — Такое трудно забыть.

Рабыня вздрогнула.

— Присмотритесь к ней, — радостным голосом призвал Бутс, взяв её за волосы и удерживая её голову высоко поднятой.

Да, подумал я, она, несомненно, заслуживает высокой цены.

— Миленькая, — признал Чино.

— Смазливая, — согласился Лекчио.