Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни (СИ)

- Lithium – don’t want to lock me up inside

Lithium – don’t want to forget how it feels without Lithium – I want to stay in love with my sorrow Oh but God I want to let it go… Продолжая сидеть, не оборачиваясь, девушка пыталась уловить за спиной несуществующие шаги духа. Вперёд неслось сияние, задевающее края камня, и, такое чувство, что и само небо.

- Бейра…

- Алма, дорогая, говори быстрее, наше время уходит, – быстро прошептала женщина.

- Почему ты не взяла фамилию Вашингктон?

- Что? К чему это ты? – немного растерянно спросила Бейра, присаживаясь рядом с дочкой.

- Это потому, что ты его никогда не любила? Ты же не любила.

- Алма, если ты стараешься таким образом понять зачем всё сложилось так, то ты, моя дорогая, не с того начала.

- Тогда… как думаешь, он мог поднять революцию?

- Быстро же ты скачешь с темы на тему, – подметила женщина и невесело улыбнулась, – Алма, я не знаю, кто это сделал. А о ком ты говорила? О папе?

- Мне кажется, что это сделал Аргон!

- Почему?

- Ты слышала его голос? Боже, это действует, наверное, сильнее, чем мои глаза! И он меня не так уж и любит, ведь эта революция произошла из-за меня. Кому-то я не понравилась, кому-то из живущих у нас магов, так как цели здесь явно были политическими.

- Не думаю, что он погнался бы за политикой, но он…

- Ненавидел меня?

- Не знаю как тогда.

- Я уверенна в том, что это он, мама! Хотя и не могу его ни в чём обвинить.

Алма повернулась и посмотрела в гордый профиль. Серо-бирюзовые глаза глядели вдаль, и только Алма могла отметить нагревающуюся в них ненависть.

- Я ненавижу Аргона, – тихо процедила она, – раньше мне было всё равно, а теперь нет! Это и, правда, был он.

Почему Алма, так ждавшая поддержки в своих обвинениях, теперь испугалась? Бейра выглядела как никогда гордо, красиво, и устрашающе, этот лёд во взгляде не давал девушке покоя. Она задумалась над вопросом, что сейчас творится в голове мамы?

- Я, конечно, злюсь на него, – начала девушка, – но, даже у меня в глазах нет такой ненависти… Мама… Мама, о чём ты думаешь?!

- Я уже ничего не знаю. Когда-то мы с ним неплохо общались, но потом кое-что сломалось.

- Это «кое-что» – твоя жизнь, – тихо закончила Алма, – и теперь, я посеяла в тебе сомнения о том, что это он собирался убить меня, а убил тебя.

- Да. Ты же уверенна в том, что это он.

- Думаю да, но не могу утверждать.

Алма замолчала. Её охватил страх за то, что она натворила. Впервые девушка видела маму такой, и ещё ни разу не могла увидеть последствия такой ненависти. Дух начал таять. Тишина вновь охватила спящие камни. Радужные глаза прикрылись, и потом вновь принялись видеть холодный пейзаж просторов, и смотреть на знакомую дорогу назад, к лагерю, в котором, как это уже было видно, все встали.

- Доброе утро.

Поздоровался Глох. Алма приветливо ответила и улыбнулась. Вскоре лагерь собрался, и дорога продолжилась, хотя мысли девушки так и остались. Она думала о том, что теперь будет делать Бейра? Ничего. Она же умерла. Но разве можно помещать ненавидеть? На такое не способна даже смерть. Алма единственная из всех присутствующих шла пешком. Ей было приятно прогуливаться, и то, что лошади иногда переходили на рысь, её не напрягало. В такие минуты она чувствовала себе больше, чем человеком.

- Марина, – обратился к ней Глох, когда его кремелло коннемара снова ровно двинулся шагом, – Мне показалось, или вы с кем-то разговаривали с утра.

- Нет, с чего вы взяли?

- Просто я во сне слышал разговор, у меня, как у ясновидца иногда бывают сны без изображений, но звучащие. В них вы говорили со своим отцом. Извините меня, Марина, но я бы не хотел видеть его здесь.

- Эм… с чего вы взяли, что разговор был с отцом? И… почему нет? Вы с ним знакомы?

- Йова все знают, хотя я его лично не видел.

Девочка выдохнула и задержала дыхание, не хотелось дышать, а взгляд сам обратился к пейзажу, в противоположном направлении от Глоха.

- Нет, он не приходил…

- Никто из нашего народа не сомневался в том, что Марина Вечного Лития выберет одного из учеников своей матери, Секущей Марины.

- Да. Так непривычно слышать это. «Марина». Я всегда была Алмой, моя мать – Бейра, бабушка – Жались, прабабушка – Олимпия, а теперь мы все Марины.

- Вы – королева, Вы – Марина.

- Просто Марина.

- Нет. Давно, очень давно я видел сон. Там были скалы – белоснежный камень, снизу смягчённый водой. Лазурное море, чем больше смотришь, тем больше видишь. Под тонкой плёнкой волнующейся глади – глубина, словно королевский сапфир. Солнце слепит, но очень холодно. Океанский песок с мелкой цветной галькой на маленьком обрывке земли среди аристократичных скал. Сидите вы, лет двадцати, и ждёте. Ждёте, пока кто-то прилетит. Потом небо, словно нарисованный на оконном стекле витраж, разорвалось и открылось в разные стороны, смялось и небо стало книгой.

Было написано что-то про вас. Я плохо разбирал, буквы, будто были смыты водой, и не увидел я точного имени вашей Марины, но далее ясно прочёл «… Велика своими подъёмами».

- Как красиво… я вспоминаю то место, видела когда-то, очень давно. Там, если пойти дальше, на запад, эти выпирающие скалы начнут сереть, чернеть. Море уйдёт почти в вечный шторм.

- Вы там были?!

- Я там жила. Очень много лет назад. Две свои жизни назад.

Алма не поняла, что означал такой пристальный взгляд Глоха.

- А, ваш отец приходил к вам в академию?

- Да. Пару раз.

- Конечно. Ему легко пройти. Йов умеет становиться пылью, и вы, простите меня Марина, что-то взяли от него.

- Я – пыль?

- Нет. Вы – в-первую очередь, делоу!

- Кто?

- Вы ничего не знаете? Вы не знаете, что вы делоу?!

- Подождите! Я такое уже слышала, меня так однажды назвали рудокопы. Я после хотела спросить у Доэлнора, что это значит, но… я задержались под землёй, и после было уже не до этого.

- Я, пожалуй, начну сначала. Делоу – это именно существо, не человек, не эльф, не гном, не чародей, это – всё сразу. Их создавали по расчётам специально для защиты.

- Расчётам?

- Да. Из-за них получить Делоу очень сложно, практически невозможно. Это удавалось сделать только два раза, включая вас, и только королевским семьям. Только они умеют делать то, что нужно, а не то. Что хотят.

- Но не все же.

- Вот поэтому-то и даже не в каждой королевской семье. Смысл делоу в том, что если это существо – все сразу, то и создавать его надо так же. Должно смешаться не одно поколение рас, причём единожды и в определённом порядке.

- Это сложно?

- Завести обязательно первого ребёнка от того кого не любишь? Не все этого хотели.

- Разве не может совпасть любовь и обязанность.

- Вы сами верите в частоту таких везений.

- Не думаю. Но ведь тогда… Ха! Боже! Я же их, можно сказать, заставила не по любви жениться, выходить замуж. Ведь нести династию делоу мог только первенец.

- Не думайте об этом, Марина. Тем более, многие, после долга, всё равно расставались и сходились с теми, кого любят.

- Так было у моей бабушки Жалис. Она ушла от Глафнега к… не помню, как звали отца владыки Доэлнора, но это произошло после рождения Бейры.

- Всё так.

- А как же Глафнег? Неужели он никого не любил? Или просто так остался один, по собственному желанию?

- Этого я не знаю, Марина.

Путь продолжался. По лицу девушки невозможно было, понять о ком она думает: об отце? Бейре? Доэлноре? Жалис? Глафнеге? О революции? Может, всё-таки, об Аргоне? Не прошло и получаса, как голые камни уступили дорогу деревьям. Алма ещё никогда не видела таких удивительных растений. Тёмно-изумрудная листва, бледные, извилистые стволы сами скручивались в тугую спираль, и обнимали себя же тонкими ветками, идущими по кругу. Через некоторое время лес закончился, и появилась равнина, на которой, словно гора, громоздился город. Он напоминал девушки многослойный пирог, хотя имел абсолютную форму пирамиды.