Магистериум морум (СИ)

Маг остановился на высоких ступенях башни, окинул глазами двор.

Слуги попрятались. Это они правильно сообразили. Эта история совсем не про них… Но где Борн, Сатана его раздери! Что он натворил здесь? Открыл дыру в Ад?

«А вдруг прав был всё-таки Хел? – подумал магистр. – Как же я мог довериться демону? Уснуть глупо и безмятежно? Бросить тут всё без присмотра?»

Он огляделся. Прислушался, морщась от вони и надсадного воя несчастной животины.

Откуда-то доносились тонкие едва слышные голоса. Наверное, с другой стороны реки, но что там – он никак не мог разглядеть. Словно марево поднималось от воды, застилая противоположный берег.

Фабиус сосредоточился на магическом зрении, но понял лишь, что сколько не гляди вокруг – везде тьма. Весь Серединный мир людей словно завис на её краю.

«Если договор о Магистериум Морум будет нарушен, пусть смерть шагнёт с высокой скалы в пропасть!» – так было записано в древних книгах. Но записано это было давно, и никто уже не помнил, почему «смерть»? Почему – «в пропасть»? 12 веков минуло, как вода в песок. Фабиус и сам не поверил бы...

Ветер, вполне зримый чёрный ветер, развернулся вдруг полотнищем, ринулся вниз, ударился о башню так, что она застонала, коснулся лица магистра, ожёг болью, извернулся, снова лизнул башню…

Башня, высоченная, заложенная на четырёх быках и восьми невинных жертвах, зашаталась.

«Надо торопиться», – подумал маг. – Нужно выяснить, что происходит! Голоса так или иначе – с того берега!»

И он побежал к мосту.

Остатки хмеля выветрились сами собою, ноги уже не заплетались, но мост приближался неестественно медленно, видно, мешало какое-то колдовство. Тогда Фабиус представил, как он, словно ныряльщик, рыбкой, прыгает через мост, и… полетел, раздвигая волей тягучее пространство!

И он увидел тогда, что за рекою, вместо холмов, припудренных сероватым засыхающим полынком, раскинулась обширная чёрная пустынная земля, разломанная на острова пропастями, из которых поднимались мутные горячие дымы.

Дул чёрный ветер, тряпкой носящийся по этой негостеприимной земле. На одном из островов в ужасе жались друг к другу крещёные – разломы окружили их со всех сторон, и камни всё ещё сыпались, обрываясь, вниз. Крещёные пытались молиться, но бог их, наверное, оглох именно сегодня.

Фабиус долетел до моста и повис над ним. Путь ему преградила странная фигура, похожая на крест. Он присмотрелся и понял, что это висит без опор и верёвок безжизненное тело мэтра Тибо, раскинувшее руки так, словно кто-то привязал их к невидимой перекладине.

Распятый был недвижен, но руки немного покачивались, показывая, что верёвок нет, а он сам, растопырившись, висит во тьме.

– Эй, выходи! – крикнул магистр, не понимая, кого зовёт.

Он хотел видеть тварь, которая створила всё это. Если это окажется Борн…

Демон подошёл слишком близко к магу, вёл себя с ним, словно человек, но изменился ли Борн в своей сути? Стал ли он кем-то иным, а не пожирателем людских душ?

Борн – прежде всего враг, чужак, иной, непохожий. Он и не обязан был оказаться таковым, каким магистр Фабиус понадеялся его увидеть. Маг сам наделил демона человеческими чертами. И вот пришла расплата за малые надежду и доверие между чуждыми: мир человека застыл на непознаваемом краю, терзаемый чёрным ветром!

А может, для Борна предательство как раз и явилось решением всех его проблем? Или оно – нечто домашнее и обыденное для демонов? Может, в Аду следует поступать именно так? Может, инкуб всего лишь сумел отыскать сына, пока Фабиус спал? Забрал его душу и…

Что же сумело поднять тьму из Адских глубин? Неужели мир людей, устами и делами мага, тоже доверился демону и был разрушен?..

Но так ли это на самом деле? Борн ли тому виной? Или здесь поработали те, тёмные злые силы, что сами начали игру с миром людей? Что поселили в Ангистерне беса под видом префекта? Беса, сгубившего всех тамошних магов, заселившего город своими сородичами, погнавшего глупых горожан на бунт и смерть?

Разве Борн всё это устроил? Разве Борн гнался за магом, разверзая пропасти и выбрасывая оттуда адских зверей? Разве Борн позвал в людской мир фурию, которая пожирала по ночам женщин? Но кто же?

Маг ощутил, что мир вокруг внимает ему и ждёт его слова. Ждёт, что он обвинит инкуба. Ведь кого ещё подозревать в предательстве, нежели нечаянного помощника, что волею судеб и собственной воли встал у него за спиной?

Воля – вот самый страшный дар бытия. Больше всего мы боимся пойти по ней, по собственной воле. Сделать так, как решаешь сам. Не обмануть и не обмануться, ведь всё только в твоих руках. И лишь ты виновен в своём выборе. Более – никто. Ни демоны, ни ветры чёрные….

«Если предатель Борн – сумей обмануться сам! – подумал маг, и губы его скривились в вымученной улыбке. – Смотри, магистр Ренгский, – сказал он себе. – Демоны бросают тебе подсказку. Мол, это не ты, старый больной дурак, довёл свой мир до самых границ безумия собственными ошибками. Это всего лишь демон! Чужак! Пришлый! Коварный и непознанный! Не ты доверился ему по глупости и малодушию, а это он толкал тебя под руку! Ну что ж... Смейся тогда!»

И Фабиус захохотал.

Глава 33. Плачущие

Мы пожинаем в жизни то, что посеяли:

кто посеял слезы, пожинает слезы; кто предал, того самого предадут.

Луиджи Сеттембрини

На земле как в Аду, день 24-й.

Алисса пересчитывала потраченные деньги, загибая для верности пальцы. 4 дигля и два глея она отдала за крепкий деревянный возок с тентом и старого буланого мерина, похоже, слепого на один бок. За возницу заплатила его хозяину два глея. Вон он, хлопает без толку вожжами, всё равно старая скотина не может идти быстрее, плетётся себе шагом. Два дигля ушло на дорожные сборы и одежду для Белки, что спит сейчас, свернувшись под тентом на свежем сене. Один дигль и семь глеев ушло на вяленую рыбу, хлеб, яблоки и гостинцы. Тут Алисса ничего не смогла с собою поделать. Она заметила, что Фабиусу очень по вкусу пришёлся козий сыр – солоноватый, с резким запахом, подаваемый к красному вину. Она купила сразу три больших сырных головы, оттого и вышло так дорого.

Алисса вздохнула, мысленно пересчитывая деньги. Для этого ей не надо было доставать их из платка, что был спрятан между грудей. Она помнила каждую монету, все её стёртые бока и зазубринки, ей трудно было расставаться с каждым из диглей, ведь это был единственный подарок Фабиуса. Ни платка, ни брошки не ставил он ей, лишь ласку и деньги.

Возок тряхнуло: старый мерин сбился с шага, потянул в бок, едва не вывернув людей на дорогу. Возница не сплоховал: спрыгнул, подхватил старика под уздцы, закрывая ему шапкой глаза. Алисса привстала: что-то чёрное виднелось вдали.

– Эй, это что там?! – спросила она.

Возница вытаращился.

А чёрное впереди, всё пухло и ширилось. Вот уже и ветер поднялся, и гулкий стон пошёл из-под земли.

– Земля енто стукает, – пробормотал возница, повисая на морде хрипящего коня. – Дай-ка плащ, господарка, морду ему закутать, а то ведь субьёт.

Конь дрожал всем телом, пятился, ударяясь о возок.

Алисса, не разбирая, вытащила новый зимний плащ, потом отбросила и сдёрнула с сена старую скатерть. Вдвоём они плотно увязали мерину морду. А Тьма тем временем затопила весь горизонт.

– Верёвку там дай, господарка, в возку, и ноги, мобуть, путать нада, – забеспокоился возница.

Алисса бросилась за верёвкой.

И вовремя! От черноты отделился лоскут и понёсся к ним. Конь застонал, не видя ничего, но чуя страшное.

Земля уже ходила ходуном у людей под ногами, когда они путали мерина.

Где-то впереди закричали, мимо пронеслась взмыленная лошадь без всадника.

– Лезь в возок, господарка! – буркнул возница.

Но Алисса не послушалась. Она помогала мужику путать мерина, подавая то нож, чтобы отрезать лишний конец, то придерживая конские ноги.