Архиведьма

Тишина.

— Где? — уже спокойнее спросила я.

— Под тобой.

— Что? — завизжала я фальцетом так, что коня как ветром сдуло. — Так ты меня, скотина, еще и на Книгу приземлил? А если она помялась? Это же историческая ценность!

Честно говоря, про сохранность Книги в тот момент я даже и не думала. Больше всего меня интересовала помятость моего зада, прихлопнувшего Книгу, которая стояла ребром.

— Книжку то, может, достанешь? — робко поинтересовались кусты Кириным голосом.

И в самом деле, что-то я разбушевалась. Я встала, отдернула бывшие штаны, а ныне шорто-юбко-брюки, и попыталась достать Книгу. Намертво увязнув в грязи, она никак не хотела высвобождаться. Из земли торчал только уголок, за который было очень неудобно хвататься.

— Кира, помоги.

— А ты бить не будешь?

— Буду, если не поможешь, — предупредила я.

Кусты задрожали, и оттуда показалась наглая черная морда с белой стрелкой. Кира аккуратно подцепил зубами уголок Книги и потянул. Книга не поддалась. Он снова потянул уже сильнее и, неожиданно вырвав Книгу из земли, кубарем улетел обратно в кусты, выронив Вику мне под ноги. Я очень внимательно оглядела Книгу, внешне она не пострадала. Обтерев обложку остатками рубашки, я осторожно ее открыла.

«Ну, наконец-то. Я уж решила меня бросили».

— Вика, ты в порядке?

«Конечно в порядке. Для таких мелочей и придуманы охранные заклинания, а на мне их не меньше сотни. По нескольку штук от каждого владельца. Вот окончишь школу магии, и ты парочку навесишь. А мне что, мне не тяжело. Даже приятно. Любят, заботятся».

— Вик, ты дребезжишь как столетняя бабка.

«Не столетняя, а двухсот тысячелетняя», поправила Книга.

Я только присвистнула. Вот бы не подумала, что ей две сотни тысяч лет. В таком возрасте не то, что дребезжать, песок рассыпать положено. Много, наверное, повидала книжечка. Она должна была застать еще приход виров в наш мир. Знатная была битва.

Виры появились ниоткуда. Просто материализовалась целая орава виров посреди Толии и пошла в Славноград просить земли для проживания. Виры шли не войной, но тогдашний король Толии Пердум этого не понял и, пока виры шли, он собирал армию. Набрал немного: год неурожайный был, селяне в армию не пошли, а горожане попрятались. Еле солдат хватило на стене расставить. И вот подошли виры к стенам Славнограда и говорят:

— Добрые люди этого чудесного мира! Мы не с мечом пришли, а с миром. Нам негде жить, и мы просим землю в обмен на защиту этой земли от той заразы, что уничтожила наш дом.

А добрые люди, может, и были таковыми, но приказа недоброго короля «огонь» ослушаться не посмели.

— Размечтались, — рассуждал Пердум. — Землю им дай. У меня на своих-то людей земли не хватает, а еще и им дай. А откуда же мне знать, что не вы та самая зараза, закусившая тем миром, — король уже брызгал слюной с городской стены, — Этот мир вам не сожрать, гады проклятые.

На безоружных виров обрушился град стрел.

— Зря вы так, Ваше Величество, — сказал советник короля и камнем полетел к вирам. У короля рука тяжелая и уж точно не легче характера.

Советник, кстати, счастливо дожил свой век, оставив обширное потомство, в империи Родомир, основанной вирами в течение трех лет со дня битвы.

Виры такое повальное хамство со стороны местного населения терпеть не стали и поднялись в воздух. Половина солдат королевской армии сбежала или попадала в обморок — слабонервные тогда люди были. Ловко уворачиваясь от стрел, виры начали крошить всех в капусту голыми руками. Тут уж вторая половина решила, что она не хуже первой, и тоже ретировалась в забытье.

Когда король перестал орать как умалишенный, то обнаружил, что стоит на стене один, а вокруг него в воздухе «дружелюбно» висят виры. Так Толия лишилась короля самодура. Виры вошли в город, народ им не препятствовал, но и не помогал. Они заняли таверну «Косая Корона», на вывеске которой была нарисована изрядно косоглазая корона с красным носом на фоне кружек пива. Виры провели в городе три дня и, узнав, что северо-западные земли необитаемы и недоступны, двинулись туда. Через три года на карте мира появилось новое государство — Империя Родомир.

Таверну, кстати, потом переименовали в «Косого Вира». Теперь с вывески на прохожих косоглазит вир, призывая заглянуть и хватить кружечку для пущего косоглазия.

Из кустов появился Кира, грязный, злой, ругающийся. Выглядел конь шикарно. По чистоте он не уступал мне, но в довершение картины умудрился нахватать на шкуру репья, и теперь судорожно его выдирал зубами.

— О книжке она беспокоится! — возмущался он. — А то, что я чуть шею не свернул, доставая твое сокровище, тебя не волнует?

— Кира, успокойся. Не свернул же! — примирительно сказала я. — Давай выдвигаться отсюда. Все равно спать уже негде.

— Отдых испортила, шкуру подпалила, седло потеряла. Какой с тебя толк? Одни убытки!

Это был бы не Кира, если бы он не ворчал. Не обращая внимания на брюзжание коня, я попыталась влезть на него. Естественно, с первого раза не вышло, а второго могло и не быть, если Кира встанет в позу.

— Еще и на спину лезет, нахалка! — искренне возмутился летун, но все-таки присел.

За что я его люблю, так это за то, что поворчит, поворчит, а потом все равно сделает, что надо. Очень уж мне тогда не хотелось хрустеть штанами по лесу, да еще и ночью. Вику я пристроила в сумку, которую за неимением седла пришлось перебросить через плечо.

— Только не забывай, что седла нет, — на всякий случай предупредила я коня. — И лети лучше над рекой. Легче будет и безопаснее. В воду падать всяко мягче, чем на землю. Если чего заметишь, не кидайся, пожалуйста, резко в сторону, предупреди сначала.

— Не переживай ты так. Я же говорил, что мне не хватает этой, как ее, практики полетов с всадником. Вот и будем учиться, — оптимистично заявил конь и плавно пошел на взлет.

Глава 5

Полночи мы летели над рекой, приноравливаясь друг к другу. Одно дело по земле скакать, и совсем другое — летать.

На Кире я езжу давно, уже лет шесть. Когда отца не стало, Кира был полугодовалым жеребенком. Отец очень любил животных и хорошо о них заботился. Полное Кирино имя звучит очень красиво, но с первого раза его трудно выговорить — Киренсаберм. И откуда только папа брал такие имена? С моим, кстати, тоже намудрили.

Седлать Киру собирались не раньше, чем в два года, чтобы не сбить жеребенку спину. Судьба решила по-своему. Отца не стало — на Кире хомут, на мне тряпье. По счастью, Киренсаберм — язык сломаешь выговаривать — оказался крепким субъектом, и его спина не пострадала.

Объездить его оказалось целой проблемой. На него не успевали сесть, как тут же оказывались в луже. Целую неделю у деревни была потеха «оседлай Марфиного коня». Пробовали все, от мала до велика, хотя бы забраться на Киру. На площади даже соорудили подобие забора, чтобы конь не убежал вместе с особо цепким седоком. А были и такие случаи. Например, соседского мальчишку вылавливали из болота в версте от деревни. Нашли его быстро — орал на всю округу. Филимона откопали аж в соседнем селении. Он говорил, что конь довез его до околицы и наотрез отказался идти дальше, а как только Филимон слез, мигом скрылся в чаще. Через наскоро сбитый забор Кира прыгать не стал, зато нашел новый способ веселить толпу: он скакал, брыкался и вертелся до тех пор, пока наездника не укачает и тот сам не свалится. А скакал он быстро. Ну, не артист ли? Теперь уже Болотинковцы ставили, не кто залезет, а кто сколько продержится. Обычно, результат был полторы минуты. Рекорд поставил Аким — пять минут ровно.

Через два дня Кире надоело и это развлечение, теперь он решил падать вместе с всадником. Желающих объездить-таки коня резко поубавилось. А кому охота ноги ломать?!

Односельчане за неделю этого цирка собрали в шапке десять серебряных монет — большая сумма для деревни — и обещали ее тому, кто все ж таки усидит на этом бешеном тушканчике десять минут. Это обстоятельство немного прибавило боевого духа, но ненадолго. После первых травм люди решили — а ну их эти деньги, здоровье дороже. Поэтому, когда на арену вышла я, они лишь тихо посмеивались и ехидно перешептывались. Когда я подошла к Кире, все выжидающе замолчали в предвкушении красивого «полета ведьмы без метлы». Но я не стала сразу лезть ему на спину, а сначала спросила: