Свет во мраке

— Первые двое просили твоей руки… — хмыкнул отец.

— Но при этом они были полными ничтожествами.

— Третий не просил твоей руки.

— Но при этом он был бы достойным выбором для меня. Однако предпочел другую… Я сама убью чужака, отец! Своими руками! Обещай, что дашь мне шанс сойтись с ним в бою.

— Нет! — дядюшка Истогвий ответил слишком поспешно и его голос прозвучал слишком резко. Его взгляд упал на лежащую в пыли окровавленную тряпку. Истолла поспешила наступить на тряпичный лоскут и втереть его в землю. Она требовательно смотрела на отца снизу-вверх, заглядывая ему в глаза.

— Ты заберешь себе его голову — пообещал Истогвий, наконец-то сумевший подыскать вескую причину для отказа в пустячной просьбе — Но он мой. Я сам убью его. Скормлю его заживо любой твари. Он посмел угрожать моей семье.

Истолла не поверила. Она была слишком умна, чтобы не увидеть истинной причины. Дядюшка Истогвий поверил угрозе чужака. Поверил безо всякой причины — чем мог угрожать единственный беглец, что уже какой день подряд бежит от них по Диким Землям? Но почему несколько слов так зацепили ее сильного и грозного отца не боящегося никого?

— Хорошо — произнесла она вслух. Но ее ладонь крепче сжала рукоять меча, что однажды уже попробовал на вкус кровь чужака — Хорошо.

И они оба понимали, что лгут друг другу.

— Пшли! — выкрикнул Истогвий, и сплоченный отряд вновь пришел в движение.

Они двигались следом за чужаком, так же как и он спеша покинуть разрушенный город, где притаилась тихая смерть. Они продолжали двигаться на север-восток. Если так пойдет и дальше, вскоре они окажутся рядом с огромным Мертвым Озером, если только чужак не свернет куда-то еще или же не будет схвачен ими раньше.

Может ли быть, что беглец двигается к затопленному в соленой воде озеру с некой целью? Жертвенный зиккурат Тариса опустел. Там нет более ничего интересного, да и сами шурды давно покинули те места, собранные воедино восставшим из мертвых некромантом и вставшие лагерем около Горы. Нет, у него нет особой цели. Он просто бежит куда глаза глядят. А раз так, то вскоре они обязательно его догонят и убьют…

«За это я лишу тебя всей твоей семьи!».

Начертанная кровью фраза сама собой прозвучала в голове дядюшки Истогвий и он невольно вздрогнул всем своим ладным крупным телом.

«…лишу тебя… семьи…».

Испустив долгий выдох, Истогвий крепче сжал поводья. Похоже, эти слова надолго поселились в его голове. Еще одна причина поскорее догнать и убить чужака.

Отступление четвертое.

Старый лорд Ван Ферсис пожирал оленью ляжку.

Пожирал. С чавканьем и хрустом. С жадным причмокиванием и частой отрыжкой.

Вряд ли кто-то из знавших его прежде мог бы предположить, что лорд Ван Ферсис, величественный и властный, утонченный и искушенный, станет с такой жадностью пожирать жесткое оленье мясо, причем без помощи столовых приборов. Его на редкость моложавое лицо кривилось и дергалось, он плямкал блестящими от жира губами, с хрустом перегрызал хрящи. По его рукам на землю обильно стекал красноватый мясной сок, пятная дорожные штаны и крепкие сапоги.

Могла быть лишь одна причина для столь необычного поведения — долгий голод на протяжении нескольких недель. Однако пусть и без разнообразия, но кашевары старались на совесть, каждый день обеспечивая воинов сытной едой. Нет, лорду не пришлось голодать, он не изнывал от жажды, но изнутри его душу сжигала о с о б а я жажда, страшная и неутолимая, день от дня становящаяся все сильнее. Ван Ферсис тосковал по костяному кинжалу. Да, ему всегда удавалось контролировать эту вещь — ну, почти всегда — он всегда считал себя хозяином, но вот теперь, когда с их расставания прошло много дней, его душу начала пожирать тоскливая жажда. И он, прекрасно осознавая ту бездну, куда со стонущим воем медленно падала его душа, он пытался заглушить жажду чем-нибудь еще.

Например, среднепрожаренным мясом с кровью. Как ни странно — это помогало. И вином — еще одно неплохое средство. Со стуком уронив кость с остатками мяса на тарелку, протянув руку, лорд цепко схватил медный кубок, жадно сделал несколько больших глотков вина, промокнул сальные мокрые губы платком и встал. Его губы невольно разжались, из груди вырвался долгий выдох — переполненный мясом и вином живот давил на внутренности тяжким гнетом. Но ему стало легче.

Достав из кармана небольшую старую кость со сглаженными краями, зажал между ладонями и крепко сжал. Согрел ее дыханием, покатал в ладонях, ощущая, как твердая кость перекатывается из стороны в сторону. Кинжал ею не заменить, но так хотя бы не сдирается кожа с ладоней.

Внимательно огляделся, удовлетворенно кивнул — все в полном порядке. Увеличившийся в несколько раз боевой отряд стал небольшим войском полностью подвластным его воле. К небу тянулись десятки дымов от походных костров, в воздухе витал запах готовящейся пищи, отсыревшей одежды и сладковатая вонь разложения — едва заметная, ибо мертвяки «паслись» с подветренной стороны. Квадратом расположенные шатры надежно защищали от льющего мелкого весеннего дождя, костры раздраженно шипели и плевались дымом. Едва видимое за набежавшими тучами солнце освещало пустынную холмистую равнину покрывшуюся зеленым травяным ковром. Большая часть лагеря находилась в освещенном месте. Только сам лорд предпочитал находиться под большим раскидистым деревом, да мертвяки теснились в тени огромной угрюмой скалы с нелепым названием Подкова — лорд приказал устроить стоянку у самого входа в длинное и узкое ущелье, ведущее к скрытому внутри форту, надежно защищенному высокой стеной и горсткой ожесточенных воинов.

Лорд Ван Ферсис не мог знать, что долгое время назад, почти на этом же самом месте сидел его посланник Квинтес Ван Лорс, направленный сюда уничтожить чужака, а затем вынужденный защищать его ценой собственной жизни. Как изменчива судьба…

За прошедшие дни лорд увеличил число своих воинов в несколько раз. Первое пополнение случилось в тот день, когда он добрался до Подковы, где наткнулся на немалых размеров отряд лорда Доссара Ван Орус. Ему был хорошо знаком этот чванливый глупец с чрезмерно большим самомнением и ничтожным умом. Доссар жаждал власти, жаждал возвращения былого могущества своего древнего рода, однако он не понимал, что мало добраться до мясной кости и вцепиться в нее клыками. Потом кость надо еще удержать, когда со всех сторон тебя атакуют столь же голодные хищники! Но к чему тратить время на убеждение и просвещение глупцов?

Сейчас Доссар с оставшимися верными ему воинами — а таких оказалось совсем немного — обращены в мертвяков и бродят в густой тени у скалы, едва слышно подвывая и слепо таращась по сторонам.

Через пару дней к видимой издалека Подкове стянулось еще несколько отрядов. И все они тут же стали частью растущего войска лорда Ван Ферсиса. Некоторые отказались, но были слишком умелыми бойцами, жалко таких превращать пусть в быструю и сильную, но безмозглую нежить. Поэтому пришлось поработать над упрямцами самому — с годами лорд стал существенно лучше управляться со своим магическим ментальным даром.

Соприкосновение умов… какой дурак придумал это название? На самом деле два разума не соприкасаются — они сталкиваются с ужасающей силой. Как две ледяные горы несущиеся по волнам штормового моря. И при столкновении осколки летят во все стороны, начинают змеиться трещины, одна из ледяных гор может разом превратиться в груду размолотого льда или вовсе «растаять» — и тогда от разума несчастного не останется почти ничего. Велеречивый муж превратится в слюнявое блеющее существо… ментальная магия — тончайшее искусство. Мало им обладать — надо еще уметь им умело распорядиться. Лорд Ван Ферсис умел. И подчинил себе немало новых воинов, что сначала тряслись в железной хватке удерживающих их ниргалов, а затем молча и деловито отряхивались и шли к ближайшему костру, где их уже ждал сытный обед.

Повернувшись к мрачной исполинской скале, старый лорд растянул губы в невеселой усмешке. Прекрасное место. Знай он о нем раньше — повелел бы своему никчемному отпрыску бастарду основать поселение именно здесь. Гранитная скала гордо доминирует над холмистой равниной вокруг, резко отличаясь цветом от ставшей по-весеннему зеленой земли. Поднимался ли чужак на высокую вершину? Оглядывал ли он окружающие земли с высоты, чувствуя, как порыва ветра треплют его плащ? Что он ощущал, глядя как далекая земля внизу покорно расстилается у его ног? Не чувствовал ли он себя истинным владыкой местных земель?