Свет во мраке

Я мягко шагнул внутрь, подгоняемый становящимся громче ревом нежити, что без ошибок шла по моему следу, превосходя лучших охотничьих собак. Хотя, среди дергающихся лиц и голов на туше кентавра, кажется, видел я и парочку собачьих или волчьих, щерящих злобно клыкастые пасти. Отдам должное — превосходного охотника пустили по моему следу. Могущего вынюхивать, выглядывать, выслеживать, преследовать галопом, взбираться по отвесным стенам, прицельно швырять кинжалы и камни и, как я чувствую, способного делать еще многое пока мне неизвестное. Что же за вещь покачивается у меня за спиной? Что такое я выкрал с вершины Горы, вырвав это из глотки человеческого стонущего обрубка, ужасных живых ножен?… Вряд ли преследователям движет одна лишь только жажда мести. У них сейчас хватает забот и бед — Тарис Некромант осадил Гору! Но они все же послали за мной столь умелых бойцов, потратив на их создание немало жизненной силы, лошадей и людей. Собак…

Звук… тонкий многоголосый писк режущий уши. Он донесся сверху, из-под купола. И лишь на долю мгновения писк опередил движение. Едва увидев нечто движущее ко мне сверху, похожее на края развевающегося в темноте серого плаща, я отпрыгнул спиной вперед, преодолев несколько шагов и ударившись о стену рядом с выходом. Вовремя… загадочная тень почти коснулась замусоренного каменного пола и вновь взмыла вверх, закружилась в мельтешащем танце, разделяясь на крохотные «лоскутки» и опять сливаясь воедино. Что это такое? Я замер в неподвижности, пытаясь разглядеть новую угрозу и не забывая о старой, что грозила вот-вот подоспеть.

Летучие мыши? Ночные пищащие летуны… нет, тут что-то иное, совсем иное. Я не вижу кожистых крыльев, не вижу ушей и глаз, равно как и когтистых лапок. Огляделся в поисках магии — не увидел ничего. Нет и смерчика магической энергии. Едва взглянул на кружащуюся в воздухе смерть в попытке разглядеть жизненную силу… и дико вскрикнул, зажмурился, закрыл ослепленные глаза ладонями, рванулся в сторону и буквально вывалился на солнечный свет. Упав ничком, подтянул ноги, отполз подальше, застыл на земле, по-прежнему закрывая лицо руками. Свет… яркий, невыносимо яркий свет ударил меня по глазам как два раскаленных добела кинжала по рукоять вбитые прямо мне в зрачки…

— Ох… — я ворочался на земле, не в силах унять дикую боль в глазах — Ох…

По щекам бежали обильные слезы, меня трясло как после ожога. Но ведь ничего такого не было! Откуда свет во тьме? Откуда такой страшный жар опаливший мне глаза?

Силой воли заставив себя убрать ладони от глаз, я приоткрыл веки… ничего не изменилось. Меня по-прежнему терзала сильная боль, все перед глазами дрожало, но я не ослеп, я видел, хотя и плохо. Неуклюже встав, поплелся поскорее прочь, двигаясь по памяти, ибо видел только перед собой на расстоянии пяти-шести локтей, не больше. На негодующий голодный писк неведомых существ нанесших мне загадочную рану я внимания не обращал. Понял уже, что не покинут они здание, не вылетят туда, где яркий солнечный свет — настоящий свет, а не тот, что видим лишь о с о б ы м взором. Но когда придет ночь… вот тогда, торжествующе вереща, на лунный свет вырвутся сотни клятых «лоскутков» похожих на закопченную обрывки ткани по отдельности и на колышущийся черный плащ, когда сливаются воедино.

Лишь бы проморгаться… лишь бы проморгаться… слепым я не стою ничего в бою против нескольких тварей вроде кентавра. И еще — я больше не видел жизненную силу. Вообще. После той ужасной слепящей вспышки мне осталось только подпорченное зрение обычного смертного, а так же способность видеть магическую энергию.

Проклятье…

Постанывая, пошатываясь и слепо шаря перед собой дрожащей рукой, я двигался вдоль стены, а за моей спиной визгливо хохотал каменный тесак, порой переходя на жалобный детский плач, затем изрыгая требование еды и снова начиная смеяться, наслаждаясь моими страданиями. Взбешенный донельзя, я прохрипел пару черных проклятий и обещаний разбить в пыль корявую штуковину, если она не заткнется. И к моему изумлению меч тотчас затих, проявив жажду жизни…

Припав на колено, я уперся руками в землю и, застыв в сей странной позе, начал выжидать — постепенно радужные круги перед глазами рассеивались, черные кляксы исчезали. К моему счастью зрение восстанавливалось. Но что за удар был по мне нанесен? Причем даже не удар — я словно бы взглянул на солнце или же сам себе ткнул пылающим факелом в лицо. И проделал это безрассудство самолично, никто меня не заставлял — ведь враг не мог угадать миг, когда я взгляну на мир в поисках жизненной силы разлитой в телах трепещущих в воздухе «лоскутков». Стало быть, невыносимо яркое слепящее «полыхание» невидимое обычному взору «горит» постоянно. И против кого же направлено такое оружие? Против некромантов практикующих темное искусство? Или же против священников обладающих тем же умением? Против всех сразу? А нежить?

Глухой всхлип заставил меня вжаться в стену. На землю тяжело упала исковерканная гора плоти и, резво шевеля разнородными конечностями, кентавр рванулся по моему следу, так спеша, что сначала и не заметил меня самого, находящегося всего в десятке шагов или чуть дальше. Парочка изуродованных гниением людских лиц-масок выдающихся из обращенного ко мне бока увидели меня, исказили рты, бешено заморгали, издали странное сипение, давая знак главному среди этого несчастного сонма слепленных тел. Вот он враг! Вот добыча! В другой стороне!

Кентавр внял предупреждению и попытался извернуться, сменить направление. Однако остановиться на месте не удалось, по инерции тварь протащилась еще немного, передней частью войдя в дверной проем и оказавшись под куполом страшного здания. И тут-то я невольно и остолбенел, напрочь позабыв о необходимости спасаться бегством — ибо зрелище не могло не приковать к себе внимания! Нежить затрясло, забило как в припадке, ноги и копыта ударяли по земле с немыслимой скоростью, раздающийся хруст костей и плоти заполнили воздух, а раздавшийся дикий рев нескольких глоток сразу оповестил о страшных мучениях претерпеваемых мерзким созданием. Еще пара мгновение и нежить рухнула оземь мертвой кучей мяса, наполовину перекрыв вход в строение. Рискнув проверить и взглянуть, я убедился, что в груде плоти нет ни единой искорки жизненной энергии. Выпито досуха! Сначала видать ослепили, а затем, когда массивное чудовище попыталось уйти, его накрыло смертельным лоскутным одеялом…

Смерть явившегося по мою душу чудища порадовала. Враг потерял одного из воинов. Так же я понял, что нет смысла пытаться скрыться от кентавров за стволом дерева или под грудой листьев — они видят пульсацию жизненной силы и легко обнаружат мое укрытие. Был повод и для легкого огорчения — дымные темные «лоскуты» неплохо пообедали прямо у меня на глазах, но мне с их пиршественного стола не досталось ни единой «полуобглоданной косточки». Не то чтобы я умирал с голоду, но за последние часы мне пришлось потратить немало сил, и я не отказался бы их немного пополнить.

Просить поделиться — глупо. Меня самого превратят в легкую закуску. Сейчас уже почти не осталось сомнения — все увиденные мною звериные, людские и прочие истлевшие останки в городских руинах принадлежат жертвам летающего ужаса, что не повреждают плоть, но «выпивают» из добычи всю жизненную силу. И от «лоскутов» не спрятаться за колоннами или внутри домов. Если доведется с ними встретиться в ночную пору — ты обречен, ты взглянул в лицо самой смерти.

Издалека донесся всхлипывающий крик, пронзительный и долгий. Крик нес в себе вопрос, требовал — отзовись! Я взглянул на вонючую груду недвижимого мяса и мрачно усмехнулся. Эта тварь уже не даст ответа, не всколыхнет воздух ответным воплем. Плоть уже начала расползаться, опадать, сдуваться. Связывающие куски мяса незримые узы исчезли, и сейчас многоногий монстр распадался на части, подставляя лучам солнца свою пузырящуюся разлагающуюся начинку. Вопрошающий вопль повторился, чуть в стороне послышался еще один. Они требовали ответа. Требовали дать направление. Ждать было нельзя. Развернувшись, я бросился прочь. И на этот раз я наоборот старался держаться подальше от относительно целых построек. Теперь я знал — во тьме скрывается прожорливый ужас. Поэтому мне надо все время быть на свету, купаться в солнечных лучах. А к приходу ночной темноты я должен оказаться как можно дальше от проклятых развалин.