Свет во мраке

У него все еще был шанс — ему лишь надлежало прямо сейчас последовать за двойкой ниргалов. Мыслится мне, что именно так он и собирался поступить с самого начала. Я видел, как измерял взглядом размеры плота, как снимал с себя лишнюю тяжесть, как разминал плечи и отдавал отрывистые приказы застывшей неподалеку нежити. Но дальше этого дело не пошло. Истогвий остался на берегу. Он испугался. Не за себя — за дочь. Мое написанное кровью послание сделало свое черное дело — отравило ему душу. Он очень умен, но угрозы на то и угрозы, что сильнее всего пугают умных, а не глупых людей. Глупец подумает: «он хочет ударить меня камнем — но я буду настороже». Умный же придумает так много всего, что запугает сам себя.

Мое послание — лишь легкий толчок к краю бездны подозрения, недоверия и нерешительности. А столкнет в нее себя он сам. Вот и сейчас Истогвий остался на берегу потому что подозревает наличие некоего коварного плана, благодаря коему Истолла, плоть от плоти его, драгоценная дочь, будет атакована неизвестным врагом засевшим в засаде где-то поблизости. Вот почему он так долго оглядывался и посылал нежить совершить разведку по ближайшим окрестностям. Возможно кентавры отыскали следы торопливо ушедших прочь гоблинов. Это укрепило подозрения еще больше. Затем Истогвий увидел убитых шурдов и растекшиеся вокруг их тел лужи крови заставили его испугаться за дочь еще сильнее. Он не хотел посылать ее в атаку на меня и не хотел оставлять ее на берегу без присмотра. Он загнал себя в мысленную ловушку, он проиграл. Они остались на берегу оба. В атаку пошли последние ниргалы.

Я вел плот между двумя длинными песчаными островами. На самом деле это крыши устоявших во время катаклизма домов. На крыши нанесло песок и мелкие камни. Затем сюда начали садиться перелетные птицы. Они немного отдыхали, восстанавливали силы, а затем отправлялись дальше, оставляя после себя помет и семена.

К чему это я? Жизнь… на сером песке трепещут первые зеленые ростки. Жизнь снова побеждает смерть, медленно завоевывая Мертвое озеро. Быть может, когда-нибудь в его водах появится первая рыба. Тарис возродился здесь. Так может глупому мальчишке стоило задержаться здесь подольше и посидеть на таком вот островке, наблюдая за растущими зелеными ростками? Но едва освободившись, он вновь начал думать лишь о смерти.

А вот остатки некогда величественного здания — уцелел лишь фасад, все остальное обрушилось. Я провел плот через широкое окно и «потерял» дно — шест уже не доставал до него. Меня это не обеспокоило. Уцепившись руками за торчащую из воды каменную руку неизвестной статуи, я подтолкнул плот дальше и позволил ему уткнуться в покрытую песком груду камней и кирпичей. Здесь я сошел на берег.

Я не стал стирать уже подсохший след грязной ладони отпечатавшийся на камне нависшем над отверстием ведущим внутрь почти целиком затопленных развалин. Знак отмечал нужный мне проход и я не имел ничего против, если его увидят ниргалы. А вот и они… как всегда бесстрастные и незыблемые в стремлении исполнить приказ господина. Они видели меня — наполовину скрытого камнями, по грудь погруженного в темную расщелину устланную песком. При помощи мерзких ритуалов в ниргалов превращают опытных и умелых воинов. Они не могли не сознавать, что я заманиваю их в ловушку. И по прежним моим ударам ниргалы понимали, что скорей всего их ждет смерть в подземной тьме под камнями, что так сильно похожи на могильные надгробия. Но ни у одного из них даже не дрогнула рука…

Оттолкнувшись последний раз, я позволил плоту медленно идти вперед. Сам же наклонился и, зачерпнув немного воды, смысл с лица остатки чужой крови. Последний ниргал оказался достойным противником, едва не отрубившим мне руку по плечо. Умывшись, я выпрямился и, заложив руки за спину, взглянул на далекий берег. Стоя у самой кромки берега, на меня смотрел Истогвий. Внешне спокойный, даже бесстрастный, на лице выражение безразличия. Будто его ничуть не обеспокоила пропажа последних ниргалов. Он не мог не понимать — посланные им воины мертвы. Иначе бы я не вернулся сюда.

Как ты поступишь сейчас? Мы играем в удивительную и страшную игру. Сравнение наших злоключений с игрой льстит моему самолюбию — ведь изначально Истогвий был полководцем, а я лишь разменной фигурой, одиноким солдатом. Но с каждым новым ходом — моим и противника — расклад на игровой доске меняется. Его силы поредели. Из полководца мой враг превращается в такого же солдата, как и я — усталого и грязного. Пока он не столь одинок. И у него все еще есть выбор, который давно отсутствует у меня. И снова его ход. Давай же, клятый дядюшка Истогвий. Делай выбор. Делай свой ход…

Они пошли все вместе.

Наконец-то он принял здравое решение. Но поздно, Истогвий, слишком поздно. Я не уверен в том, что переживу эту атаку, мои шансы уцелеть невелики. Но одно лишь осознание того, что в твоей несокрушимой броне мудрости и силы есть слабые места, наполняет меня радостью. Если не я — однажды другой сокрушит тебя, дядюшка Истогвий. Ты не совершен! Ты всего лишь человек.

Без ниргалов Истогвию и его дочери потребовалось гораздо больше времени для спуска на воду имеющихся плотов и связывания их воедино. Но они справились отменно, то и дело поглядывая на меня, будто желая показать — смотри, нам совсем не нужны ниргалы, мы справимся с тобой и без них. Как мило видеть столь сплоченную семью занятую совместным трудом. Это было просто идиллическое зрелище, если бы не колышущиеся мерзкие туши кентавров позади них.

Проклятье… опять мой разум затопляет жестокость порождающая не менее жестокие шутки и толкающая меня на опрометчивые поступки. Я с трудом удержался от желания направить плот к берегу, чтобы покончить с врагом раз и навсегда.

Гнилые плоты протяжно заскрипели и глубоко просели в воде, когда на них взошла нежить. Лошади остались на берегу. Это я ожидал. А вот чего я не смог предвидеть, так этого того, что Истолла и ее отец оседлают кентавров! Они взобрались на их спины огромных существ так же спокойно, как в свое время я усаживался на спине белого сгарха. Что ж, как я убеждался уже не раз, чем чаще имеешь дело с мертвой плотью, тем безразличней к ней относишься. Нежить сама взялась за шесты — рук у этих тварей хватало, распухшие мертвые конечности свисали с боков ужасными отростками, почерневшие пальцы беспрестанно шевелились и дергались.

На этот раз я привел свой плот в движение раньше. И двигался я куда быстрее, часто поглядывая через плечо. Мне нет нужды бояться, что противник может передумать и отказаться от преследования. Но у меня есть причина опасаться, что меня настигнут до того, как я доберусь до нужного мне места, столь подходящего для моей затеи.

Ветер стал еще сильнее. Плот покачивало на поднимающихся все выше волнах. Такого королевского подарка от судьбы я не ждал, но она мне его даровала. Холодная мертвая вода омывала мои ноги до колен, легко перехлестывая через бревна плота. За моей спиной слышалось испуганное и недовольно всхлипывание нежити, ненавидящих любую воду кроме тухлой и стоячей. Да и ту обходящих стороной.

— Может просто умрешь? — зычный и уверенный окрик прозвучал так близко, что я невольно дернулся и едва не упустил шест.

Над водой звуки разносились иначе. Мне показалось, что дядюшка Истогвий стоит у меня прямо за спиной и уже готовится вонзить мне нож в спину.

Я продолжил толкать плот, стараясь не вслушиваться в ехидный женский смех — Истолла заметила мою заминку и быстрый взгляд назад. Правильно истолковала и теперь потешалась, восседая за полуразложившимся мужским торсом кентавра. Надо мной смеется разъезжающая на трупах…

Истогвию я не ответил. И сосредоточился на том, что осторожно обойти почти незаметную преграду скрытую водой — утонувшее здание уцелело и конек его крыши всего в половине локтя от поверхности воды. Сейчас я вел плот несколько в иную сторону. Туда, где из воды выступало еще несколько узких рукотворных отмелей. Все те же крыши домов погребенного под водой несчастного города. Когда добрался до первой отмели преградившей мне путь, я не стал ее огибать. Я оставил плот, легко перепрыгнув отделяющее меня от мелководья расстояние. И разбрызгивая доходящую до середины голеней воду побежал вперед. В десяток шагов пересек островок и прыгнул в воду. Хватило несколько гребков, чтобы добраться до следующей отмели. Выбравшись на нее, я побежал дальше, дыша уже несколько спокойней — теперь меня отделяла от охотников не только вода, но и препятствия посолидней. Даже я не мог проплыть над мелководьем, а их плоты сидят в воде куда глубже.