Край Ветров: Пироманс (СИ)

Она улыбнулась не размыкая губ, решив, очевидно, что вопрос риторический.

Я отступил на шаг.

— В целом готово. Если будешь аккуратно спать — продержится до завтрашнего вечера наверняка.

— Разберусь уж как-нибудь, — сказала Кей, поднимаясь с кресла. — Вышло хорошо. Спасибо.

— Тебе спасибо. Мне даже стало немного лучше. Правда.

Я постарался не допустить в голос иронию, а хотелось.

Кей больше ничего не говорила — ушла и аккуратно прикрыла за собой дверь.

На часах была полночь.

Я лег на диван и уставился в потолок.

Я пытался не воскрешать в голове этот странный наш диалог, а думать о предстоящем завтрашнем дне. Тщетно.

Я мог бы изящней. Я мог бы просто взять и отказаться, прогнать ее сразу. Я, кажется, продул в словесном поединке — радостно в него ввязавшись. Или нет?.. Все ли я понял правильно? Сколько потайных донышек у сундука? С косами я, если без ложной скромности, преуспел. Собранные волосы ей идут.

Но она неправа, я не одинок. Да, я не люблю людей, но есть те, кто мне интересен. Я лишь не могу позволить себе этот интерес сейчас проявлять — у меня другие заботы… мне надо решить мою проблему. Раз и навсегда. Чтоб никакой "иглы".

Она думает, что знает меня. Но она не может меня знать. Потому что я сам себя не знаю.

Да, меня взбесило именно это — допущение, что она знает настоящего меня. И будто бы это знание может сковать меня, окончательно определить. Но не я ли первый, кто попытался поставить клеймо?..

Мысли путались, словно давешние непослушные волосы.

И когда шестиугольные пайетки рассыпались черными рыбками и растворились в надвигающейся ледяной тьме, я наконец уснул.

ГЛАВА 13

Тихомир вернулся где-то глубоко за полночь вместе с Керри. С утра я не стал при тетушке Сесиль и странных провожающих расспрашивать его о том, куда он снова дел Никс и как посмел не привести ее к нам, — дождался, пока выедем из города, ограничиваясь многозначительными взглядами, призванными воззвать к отсутствующей у Бродяжки совести.

Из гостевого дома нас провожали, внезапно, большой толпой. С самого раннего утра под домом собрались какие-то странные люди с окрашенными в светлые оттенки волосами. Тетушка Сесиль сказала, что все они — ее семья, а, стало быть, и моя тоже. Ага, человек двадцать "семьи". Хорошо же они тут живут. Отдельно Сесиль представила нам четверых молодых людей возрастом от четырнадцати до тридцати — собственных сыновей. Они улыбались, переговаривались между собой, изредка, как бы украдкой, бросали любопытные взгляды на меня и остальных. Они вели себя таким образом, что было понятно: мы не на одном уровне, мы с ними — в каких-то разных плоскостях. Вот только в чем именно разница, я понять не мог. Это нервировало и вызывало недоумение.

Впрочем, останавливать нас или следовать за нами никто не пытался и вопросов тоже никто не задавал, так что мы спокойно выехали из двора и из города прямо в снежные рассветные сумерки.

Пока мимо проносился пригород, Тиха рассказал нам, что Никола возвращалась. С ней, вроде бы, все было в порядке — по его словам. Как именно она исчезла снова, он поведал как-то скомкано, и мне показалось, что что-то он недоговорил. В этот раз, по его словам, он не успел даже моргнуть — буквально. Никола сменилась Керри, пока Тихомировы веки были сомкнуты, как это с ними случается у обыкновенного человека сколько-то раз в минуту. Керри добавил, что, пока был в мороке, успел разобраться с накопившимися делами, и мы не стали уточнять у него, кого он там именно убивал.

А когда небо окрасилось лиловым и алым, на горизонте проявилась протяжная, уходящая ввысь громада Цинары, самые высокие пики которой уже золотило солнце. Силуэт горной гряды вынырнул из светлеющего неба как-то неожиданно, до этого скрытый сумраком и воздушной перспективой, и оттого сумел удивить и ошеломить. Казалось, что, когда мы подъедем к самому основанию этих еще молодых гор, нас попросту придавит их величием, раскатает в тонкий блин.

Кей, Ирвис и Тихомир были безусловно очарованы и восхищены раскинувшимся перед ними пейзажем. Керри, очевидно, не впечатлился.

Для меня ощущение новизны довольно быстро сошло на нет, и я заново привык к виду огромного силуэта на горизонте, перестав обращать внимание на его размеры.

Согласно нашим старым планам, мы должны были бы въехать в поселок под горой и идти к замку главной дорогой. Но мы поступили иначе. Тиха учуял путь — другой, не очевидный, но, по его словам, оттого более безопасный.

Не было причин не доверять его чутью.

Я, впрочем, сам до конца не понимаю, как так получилось, что в эту дыру мы суемся такой разношерстной компанией, в которой, тем не менее, обходится пока что без смертельных противоречий. Ведь даже вчера, еще до того как появлялась Никс, у нас не вышло большого скандала, когда я заявил Ирвис и Керри, что им неплохо бы подождать нас в гостевом доме Сесиль. Ирвис тогда поджала губы и покачала головой: мол, нет. Не дождешься. Так — неправильно. Керри промолчал. И, как итог, закутанные по уши в лохматые пуховики, они теперь едут на заднем сидении и источают решительность и непреклонность. Ирвис источает. Керри, кажется, считает столбы, иногда слегка осоловело поглядывая на дорогу.

Шапка-ушанка, надетая набекрень, делает его каким-то особенно инфернальным. На Ирвис красуется берет с большим розовым помпоном. Кей ничего не надела и многострадальную прическу уже в машине зачем-то планомерно распустила — назло мне, что ли? Ну, ничего — отморозит уши, пожалеет, раскается. Будет ей кара небес за особенности характера.

Сбоку от дороги, качество которой становилось чем дальше, тем сомнительней, замелькали высокие, лохматые сосны и стрельчатые ели, а электрические столбы взяли и кончились. Когда лес вокруг стал выше и плотней, настолько, что громада Цинары скрылась за разлапистыми, укрытыми снегом деревьями, Тиха свернул на проселочную дорогу, ведущую куда-то в самую еловую гущу. Казалось, что он едет попросту в лес. Минивэн с трудом перебирался через сугробы, дороги стало не видно вовсе. Тихомир сдавленно сквернословил, но рулил уверенно и упрямо. Через некоторое время он остановился и заявил нам, что, во-первых, настало время утреннего перекуса, а во-вторых, мы можем поразмять немного ноги, пока он будет ставить на шины цепи противоскольжения.

Когда мы выбрались на мороз, утопнув в снегу по щиколотки, я заново ощутил всю прелесть севера, от которой пытался бежать. Презрев все мои попытки утеплиться, включая уродующий пуховик, перчатки и шерстяную шапку, холод прокрался под одежду, и озноб мгновенно переменился с легкого на трясущий. Я силой воли сдержал порыв и запретил себе стучать зубами.

Спокойно. Расслабиться. Вспомнить, что эта стихия все еще мне подвластна, и она — на моей стороне, пускай и способна убить, защищая.

Вокруг очень много снега. Он откликается мне, притягивает взгляд, зовет меня, тычется исподволь мелкой белой крошкой, будто бы проверяет — буду ли я играть с ним? Вот только я вовсе ему не рад.

Скорей бы все это кончилось.

Кей закурила. Сверху, между ветвями, пролетели какие-то черные птицы.

Тиха принялся возиться с цепями: раскладывать их перед колесами, проверять инструменты. Ирвис достала из продуктовых мешков два шоколадных батончика — правильный выбор в таких условиях, в общем-то.

Вскоре было покончено и с завтраком всухомятку, и с установкой цепей. Машина пошла уверенней, несмотря на дорогу, которой не видел никто, кроме Тихомира.

Лес ненадолго отступил, чтобы явить нам белые поля от края до края с редкими вкраплениями желтоватой сухой травы. Затем мы снова погрузились в хвойные объятия укутанного сугробами леса, и дорога пошла вверх.

Через час, когда был преодолен заледенелый глухой серпантин, пришлось остановиться: дорога сошла на нет, потерявшись на относительно широкой заснеженной поляне. Мы снова выбрались наружу, в этот раз прихватив с собой кое-какие рюкзаки. Берса, уже не стесняясь, понесла свое устрашающее оружие в руках — как она объяснила, на случай незапланированных волков или медведей. Мы не стали с ней спорить на эту тему. Более того, никто не воспротивился тому, что Кей вручила маленький дамский пистолет Ирвис, предупредив, что это — на крайний случай.