Тысяча и один призрак

, это здесь!

Я присутствовал при этом. Мне хотелось проследить это таинственное происшествие до конца.

Могильщик принялся копать.

Добравшись до гроба, он снял крышку. Сначала он было поколебался, но вдова сказала ему уверенным голосом:

— Снимите, это гроб моего мужа.

Он повиновался, так как эта женщина умела внушить другим ту уверенность, какую она сама испытывала.

И тогда совершилось чудо, которое я видел собственными глазами. Это был труп ее мужа. Он не только сохранил всю свою прижизненную внешность, если не считать смертельной бледности, но остриженные волосы со дня смерти так выросли, что вылезали во все щели гроба.

Тогда бедная женщина нагнулась к трупу, который казался спящим. Она поцеловала его в лоб, отрезала прядь этих длинных волос, столь чудесным образом выросших на голове мертвого, и заказала сделать себе из них браслет. С этого дня онемение по ночам исчезло. Только всякий раз, когда вдове грозило какое-либо несчастье, ее предупреждало об этом тихое давление, дружеское пожатие браслета.

— Ну! Полагаете ли вы, что этот мертвец действительно умер? Думаете ли вы, что труп был в самом деле труп? Я этого не думаю.

— Но, — спросила бледная дама таким странным голосом, что мы все вздрогнули в темноте, царившей в отсутствии освещения, — вы не слышали, не выходил ли этот труп из могилы, вы не слышали, не видел ли его кто-нибудь и не чувствовал ли кто его прикосновения?

— Нет, — сказал Аллиет, — я уехал оттуда.

— А! — сказал доктор. — Напрасно, господин Аллиет, вы так уступчивы. Вот мадам Грегориска уже готова превратить вашего добродушного купца в Базеле, в Швейцарии, в польского, валахского или венгерского вампира. Разве вы во время вашего пребывания в Карпатах, — продолжал, смеясь, доктор, — не видали там случайно вампиров?

— Слушайте, — сказала бледная дама со странной торжественностью, — раз все здесь уже рассказывали свои истории, то и я расскажу одну. Доктор, вы уже не скажете, что эта история вымышлена, ибо это моя история. Вы узнаете, почему я так бледна.

В эту минуту лунный свет пробился через занавеси окна и осветил кушетку, на которой она лежала. Луч осветил ее синеватым светом, и она казалась черной мраморной статуей на могиле.

Никто не откликнулся на ее предложение, но молчание, царившее в гостиной, показывало, что все с тревогой ждут ее рассказа.

Глава двенадцатая. КАРПАТСКИЕ ГОРЫ

Я — полька, родилась в Сандомире, в стране, в которой легенды становятся предметами веры, в которой верят в семейные предания столь же, а может быть даже и больше, чем в Евангелие. Здесь нет замка, в котором не было бы своего привидения, нет хижины, в которой не было бы своего домашнего духа. Богатые и бедные, в замке и в хижине верят в дружескую стихию и во враждебную стихию. Иногда эти две стихии вступают между собой в соперничество, и между ними происходит борьба. Тогда раздается в коридорах такой таинственный шум, в старых башнях такой страшный вой, стены так дрожат, что все убегают из хижины и из замка.