Камин-аут (СИ)

Он не проявлял инициативы и молчал, поэтому Куисма решила действовать сама. Вытащив из штанов его рубашку и майку, осторожно расстегнула ремень.

Ниже пупка пульсировало в такт сердцебиению. Ладони вспотели от нехорошего предчувствия. Больше Маю пугало не то, что собиралась сделать Куисма, а отсутствие у него вообще какой-либо реакции на её действия, помимо страха, что она испытает обиду или разочаруется в нем.

Может быть, дело в том, что здесь слишком душно, даже с открытым окном. Тогда он опустил взгляд на грудь Куисмы и постарался представить подругу без одежды, но уже совсем скоро убедился, что любая навязанная мысль только усложняет положение. Голые руки защекотал ветерок, и Маю переместил ладони ниже по её спине, а потом снова оперся о парту. Он не сводил взгляда с лица девушки, пытаясь предупредить на нем первые признаки недовольства. Но, похоже, Куисма не обратила внимания на его вялость.

Теплая ладошка обхватила его через ткань трусов, и тут прозвенел звонок. Куисма вздрогнула. Маю закрыл рот и резко обернулся на дверь, ожидая, что в любой момент в класс повалят ученики.

– Здесь занятий не проводят, – поспешила заверить его Куисма, – иначе бы я не стала так рисковать.

Тут же подобравшись, девушка схватила с парты сумку и достала оттуда пачку салфеток. Оттерев блеск с его шеи, беспечно улыбнулась.

Застегнув брюки, Маю кое-как заправил рубашку и липкой от пота ладонью подхватил с пола свою сумку.

– Ты мне нравишься, но у меня есть парень, – сказала девушка, вдруг как-то разом поникнув.

Мальчик протянул руку и потрепал подругу по волосам, стараясь не испортить ей укладку.

– А в чем проблема? – спросил Маю, почувствовав азарт. Стремясь сгладить свою несостоятельность, добавил: – Если он не узнает…

Куисма была в его вкусе, но не возбуждала никакого томления в теле. Однако сейчас Маю было все равно, ему просто хотелось, чтобы всё встало на свои места, и в прямом, и в переносном смысле.

Вдвоем с Куисмой они вошли в аудиторию, опоздав минуты на три, что впрочем не вызвало раздражения у госпожи Талвинен, преподававшей у десятых классов финский и шведский языки. Женщина была занята раздачей классу вчерашних контрольных работ, а также комментированием результатов.

Госпожа Талвинен стояла между вторым и третьим рядами со стопкой листов формата А4. Селике, у парты которого она задержалась, заглядывал ей через плечо. Еще двое парней с последних парт повставали со своих мест и нависали над учительницей. Талвинен, не замечая их, продолжала перечислять особо отличившихся.

Услышав, как двое ребят поздоровались с Маю, резко подняла лицо на вошедших.

– Возьмите свои работы на столе и садитесь, – махнула им с Куисмой рукой и пошла дальше по рядам.

Маю нашел свой листок среди работ отсутствующих. С минуту изучал свой почерк. Потом с силой выдохнул и расслабился. Куисма тут же заглянула в его бланк с тестом.

– У тебя 95 баллов! Ты почти всё сделал правильно!

Сидевшие за первыми партами ребята подняли головы на её восхищенный голос. Учительница тоже повернулась в их сторону, оторвавшись от раздачи работ.

– Да, Майре, хороший результат, – сказала она с доброй улыбкой и шлепнула одного любопытного парня по пальцам, когда тот попытался выкрасть из стопки работ в её руках свой листок. – Всего трое, кто получил больше девяноста баллов. Всего трое, – назидательно повторила она, – остальным стоило бы призадуматься над своими результатами.

Куисма набрала 82 балла. Селике прогулял вчерашнюю контрольную, и теперь его ждала взбучка после уроков.

Маю сел за свою парту и хлопнул друга по раскрытой ладони.

– Майре, урок уже начался, – тут же последовало замечание.

Лиукси, что встретил Маю в первый день аплодисментами, проводил того внимательным взглядом, но что означал этот взгляд, мальчик узнал только спустя сорок пять минут.

После урока Холовора зашел в туалет и развернул сложенный в несколько слоев листок в клеточку. От записки сладко пахло духами. В мелком девичьем почерке он узнал руку Куисмы. Он в третий раз перечитал, что там было написано.

«Многие девушки из нашего класса хотят встречаться с тобой, мои подруги спрашивают о тебе. Мне кажется, не будет плохой идеей, если мы сходим с тобой куда-нибудь. Чтобы это не выглядело как свидание, я могу пригласить пойти с нами другую девушку. Просто скажи, кто тебе больше всего понравился, и я напишу ей. Я скажу Рону (это мой парень), что ты помогаешь нам с уроками. Если хочешь».

Рискованность идеи заставила улыбнуться. Особенно если риск обернется успехом, тогда уже не нужно будет волноваться по поводу сегодняшней неудачи.

Маю диву давался смелости подруги, сам бы он ни за что не подошел к человеку, к которому испытывал бы симпатию. Может, это был повод думать о Куисме, как о девушке ветреной и непостоянной, а может неплохой шанс обзавестись девчонкой.

Вложив записку в учебник по основам этики, застегнул молнию и взглянул на свое отражение в зеркале. Оказывается, не одна Куисма находит его привлекательным. Интересно, как это – иметь множество поклонниц и самому выбирать, с кем спать сегодня. Но Маю всё же не мог понять, почему… Почему ничего не произошло?

Он свернул кофту и попытался прикинуть, влезет ли она в сумку.

Подняв взгляд, невольно присмотрелся к своему лицу в зеркале. На подбородке появился новый прыщ, не такой, чтобы бросаться в глаза, но способный испоганить настроение. Нависнув над раковиной, мальчик вытянул шею. Что-то было не так в его взгляде, верней, с его глазами. Они стали ярче. Или здешнее освещение сделало их такими. Недоверчивое выражение лица сменилось растерянным, когда Маю заметил позади себя парня.

Холовора отвернулся от зеркала. Его застали врасплох, и сердце безудержно колотилось в груди.

Парень стоял, прислонившись к дверце туалетной кабинки, и неприязненно наблюдал за Маю. Холовора видел его на футбольном поле и сегодня утром в драмкружке, тот был из двенадцатого класса. Сантиметров на десять выше Маю. Смазливый, с мягкими чертами лица и крашеными волосами. Его летняя форма имела такой же фасон, как и у других мальчиков, только рубашка из белого шелка, а брюки в точности как на манекене в том дорогом магазине, пижонская сумка, обшитая войлоком, и галстук. Картинка.

Рон молчаливо разглядывал Маю, очевидно, никуда не торопясь.

Послышался щелчок замка, и в туалет зашли двое, заблокировав дверь широкими спинами.

Один из парней, что был самым высоким, в приталенной бледно-лимонной рубашке, зачем-то расстегнул пуговицы на груди, и в таком виде пришел на уроки. Светлые волосы он уложил высоко надо лбом, что добавляло ему роста.

Третий старшеклассник тоже запомнился Маю по игре в футбол, коротко-стриженный шатен. Он носил школьный костюм, фирменные кроссовки и кепку. Сразу видно, и то, и другое обошлось ему недешево.

Да все они были из богатых семей, они почитали предков, гордились лысеющим за рабочим столом папочкой и отстаивали свою честь налево и направо. Его колбасило от таких ублюдков, бреющихся по три раза в день и одевающихся в клуб, как на выставку.

– Майю, – начал Рон, скрещивая руки на груди, – разве это не женское имя?

Парни выжали смешки.

– Хрен тебе женское, – произнес еле слышно Маю.

[прим.: полное имя Майре образовано от прилагательного mairea – «прелестная», «сладкая», однако в финском языке нет разделения по родам, но, возможно, Рон имел в виду, что уменьшительно-ласкательный вариант Майю происходит от женского имени Мария]

– А мне почему-то кажется, что женское.

У Рона был натянутый, почти надрывный голос.

Маю отвлекло движение у двери. Стриженный футболист сценично выронил свой портфель. Тот шлепнулся на пол с громким хлопком.

– О… – не сводя с Маю глаз, подошел ближе, но Холовора знал, что это лишь спектакль. – Как неосторожно.

Драматический баритон, как и у Эваллё. Их голоса даже были похожи по звучанию.

– А так и не скажешь, что ты чем-то лучше, – продолжил Рон, обращаясь к Маю.