Пыль дорог и стали звон (СИ)

— Вот поэтому мы и отправились в Энгатар. В нашем деле только король может помочь восстановить справедливость. — Сказала Рия, отпивая из кружки.

— Король? Ох и намаетесь вы. Нашего короля нынче интересует лишь его собственный зад. День и ночь следит, чтобы он с трона не слетел. Поговаривают, на кровавую корону есть немало претендентов. Лояльных королю домов остаётся не так много, и тут ещё вы с Рейнарами нагрянете… У короны с ними всегда были натянутые отношения, а если уж лорд Алистер изволил преставиться, то такое начнётся, ох!

— Его убил брат. — Утерев рот, сказал Таринор.

— Что ты! — Глаза Дунгара округлились. — Это очень серьёзное обвинение. Очень. За это король может выгнать вас поганой метлой или, наоборот, кинуть в темницу. У вас есть что-то, что может подкрепить слова?

— Эдвальд послушает меня. — Ответил Таринор. — Во всяком случае, выслушает. А поверит или нет — там и узнаем.

— Эдвальд? Ты либо очень непростой человек, наёмник, что короля по имени запросто называешь, либо тронулся умом. С чего б ему тебя слушать? Ты, конечно, парень не робкого десятка, я таких уважаю, но этого одного маловато будет для короля. Ежели ты, конечно, не лорд какой или посол иностранный.

— Скажем так, я его старый знакомый. — Неохотно ответил наёмник.

— Ох и не знаю, что вы такое задумали… Но, чёрт возьми, Карла нужно вызволять, а я староват для штурма дракентальской тюрьмы в одиночку. — Печально улыбнулся гном. — Если это единственный наш шанс, то да поможет тебе Гвиннбальдр.

Наёмник вздохнул. Потому что сам осознавал всю призрачность успеха этого мероприятия. И потому что откровенно устал слушать про богов за последние несколько дней. Дальнейшие разговоры ушли в область воспоминаний гнома и Рии. Потом были несколько забавных историй из её детства и юности Карла Эльдштерна, а гному, по его собственному заверению было уже 142 года, так что он был знаком с Карлом и его братом ещё когда те, как он выразился, пешком под стол ходили.

— Карл всегда был такой, серьёзный что ли. Альбрехт нет. У него всегда друзья, гулянки. Ну, и магией владел, да. Тоже повлияло, думаю. Карл ему всегда завидовал. Сам он этого не говорил никогда, но оно видно было. Когда знаешь человека всю жизнь, видишь его насквозь. Я ж сам из Ингманда, север ригенской империи. Знал ещё основателя банка этого, Манфреда Драйберга, редкого ума был человек, скажу я вам! А ныне правнук его у дел — Юргент. Парень смекалистый, но хватки ему пока не хватает, вот потому и ко мне обращается. У дела, считай, две головы: в Ольгерене и здесь, в Энгатаре. Вот он и мотается туда-сюда, контролирует. А покуда он в отъезде, я тут за старшего. Ну, вообще, формально за старшего здесь Клаус, но если по правде, то я.

Время шло, наёмник с друзьями наелись вдоволь. Игната сморило, и он уснул прямо за столом. Драм боролся со сном как мог, но гном сказал, чтобы тот не мучился и чувствовал себя как дома, так что эльф положил голову на скатерть и тоже задремал. Рия уже давно пристроилась на широкой скамейке в стороне и, отвернувшись к стене, видела десятый сон.

— А ты чего? Не устал совсем с дороги? — Участливо спросил гном у наёмника, опустошая очередную кружку. — Ты и вина совсем не пил. Хорошая штука, скажу я тебе, не южное пойло. Уж я-то в этом понимаю. Кстати, ты уж скажи, откуда ты короля знаешь? Молодость бурная?

— Можно и так сказать. Мы познакомились в годы войны, так что нас многое связывает. Я был его телохранителем. Об этом трудно вспоминать.

— Послушай, Таринор. — Гном отставил в сторону кружку. — Мне почти полторы сотни лет. Думаешь, всё это время я жил припеваючи? Да если б надо мной довлело всё моё прошлое, то, уж на что гномы крепки, а я б давно сломался. Знаю я таких. Даже из наших молодых. Это всё просто нужно пережить и отпустить. Память — она, знаешь, как колодец. А воспоминания в нём, что ведро с камнями. Ты живёшь, они множатся, некоторые из них тяжелы и темны. И если всё время держаться за них, рано или поздно тебя утянет в этот самый колодец. Да, я не мастер метафор, в академиях не учился, но суть, думаю, донёс.

— Мне приходилось многое терять, Дунгар. Семью, любимых, собственный дом. Скажи, гномы воюют меж собой?

— Ну, если только давным-давно, да и то, наверное, там больше с эльфами было… В общем, нет, не воюют. Гном гному как брат. Если и приходится по морде дать, так только в назидание. Нынче, конечно, не все так думают, но чтобы прямо воевать, такого нет.

— В том-то и дело. А людям лишь повод дай. За землю, за веру, за деньги, за власть. Наверное, нет того, что человек не мог бы счесть поводом для войны. Тогда, десяток лет назад, я был молод. Мечтал о славе, приключениях, как многие мальчишки, наверное. Потому и пошёл на войну. Сейчас вспоминаю и смешно становится, каким болваном был. Там меня Эдвальд и приметил. Он тогда ещё был младшим братом лорда Орвена Одеринга. И вот, в первый же год войны Орвена убивают прямо перед битвой в собственной постели. Эдвальд становится наследником и нанимает меня в телохранители. От года к году его паранойя лишь росла. Мне приходилось буквально караулить его сон, пока у его полевого шатра и так находился отряд солдат. Но главное — об этом не написано ни в одной хронике, не говорят в народе — во время штурма Энгатара Эдвальд ворвался в Чёрный Замок не в одиночку.

— Не может быть! Неужто там был ты? — Гном усмехнулся.

— Верно. Мы были вдвоём. Он приказал не отходить ни на шаг, хотя Вельмор Скайн сам открыл нам ворота замка. «Добро пожаловать в Чёрный замок, Ваше величество» сказал он тогда. Это был первый раз, когда к Эдвальду обратились таким образом. Дальнейшая история гласит, что Одеринг показался на балконе с отрубленной головой Альберта Эркенвальда в руках и война окончилась. Но никто не знает, что произошло в покоях короля.

— Никто, кроме тебя, верно? — Гном приподнял бровь.

— Дверь была не заперта. Альберт уже понимал, что для него всё кончено. Он просто сидел на кровати, когда мы вошли. До того, на переговорах, я видел его. Худощавый такой, с уставшим взглядом. Так вот, когда мы попали в замок, а это было через неделю после переговоров, он, казалось, иссох ещё больше. Глаза впали, лицо серое. Если б я не видел его раньше, ни за что бы не поверил, что передо мной король и имперский наместник, брат ригенского императора. Я предложил Эдвальду взять его в плен, чтобы выдать империи взамен на вывод войск из Энгаты и освобождение пленных. Тогда имперцы держали в осаде Мейеран, а ещё у них был племянник Эдвальда, которого они угрожали казнить. Жизнь брата императора — достаточная цена для окончания войны, так я сказал Эдвальду в тот момент.

— Разумные слова, Таринор. — Гном задумчиво отхлебнул из кружки.

— Но Одеринг понял эту фразу по-своему. Никогда не задумывался, что фразы «ценой своей жизни» и «ценой своей смерти», по сути, означают одно и то же? Вот и тогда в разуме Эдвальда война уравняла жизнь и смерть. Он сказал, что Эркенвальд заслуживает смерти, и что только так можно покончить с имперским владычеством раз и навсегда. Но этот убийца слишком жалок, чтобы я запятнал свой меч его кровью, сказал он мне. Понимаешь, что это значило?

— Уж не хочешь ли ты сказать…

— Да. Он приказал мне убить Альберта Эркенвальда. Отсечь ему голову. Даже протянул мне свой меч. Когда я попытался отказаться, он сказал, что в этом случае первым же своим королевским приказом он отправит меня на виселицу за невыполнение воли короля. Мне ничего не оставалось. Было чувство, будто это я обречён, а не Эркенвальд. Я взял меч, Альберт Эркенвальд встал с кровати, вздохнул и склонил предо мной колено. А у меня кровь в жилах застыла, а в ушах только слова «Убей его». Взмах клинка, и голова покатилась к ногам Эдвальда. Ну, а дальше всем всё известно, он схватил её за волосы и отправился на балкон показать всем, что война окончена. Как об этом прознали имперцы, осада с Мейерана была снята, но племянника Эдвальда казнили. И вообще, насколько я знаю, почти всех пленных казнили. Король поддался мести и обрёк на смерть тысячи людей.