Лиловый (I) (СИ)

Он вышел из переулка, полыхая этим огнем, и оказался на площади. Он видел, но уже не понимал, что посреди площади у городских ворот тоже идет драка, но на этот раз люди одолевают: посреди пустого места высился Абу Кабил, в руках которого был кузнечный молот, и этот молот порхал, будто перышко, разметывая рискнувших напасть на него безумцев во все стороны -- с проломленными головами. У самых ворот мелькали синие огоньки на ятаганах Халика. Целых четыре бойца побежали открывать ворота, и это было последнее, что видел Острон; ноги его подкосились, пламя погасло, и он рухнул на колени.

Теплые руки подхватили его и потащили. Он не осознавал, кто несет его, чей голос всхлипывает рядом, чья рука бережно подхватила ятаган, который он выпустил из ладони. Ворота наконец были открыты, но Острон уже не видел этого. Ясный утренний свет хлынул на него, кто-то подсадил его на спину нервно фыркающего животного, кто-то забрался позади и обхватил его за пояс тонкими девичьими руками.

Последним, что он слышал, был топот множества копыт.

***

Небо над головой было столь светло-голубым, что казалось почти белым. Он открыл глаза и смотрел вверх, перед собой, и ему казалось, что у него нет тела; лишь потом ощущение твердой земли вернуло его в реальность.

Острон попытался поднять голову. Понемногу к нему возвращалась боль и усталость, лишь чуть-чуть смягченная коротким отдыхом, и отчаянно ныла рана на животе. Он увидел, что рядом с ним сидит дядя Мансур и смотрит куда-то вдаль. Острон поднялся на локтях.

Он лежал посреди холма, сплошь покрытого цветами. Это было настолько неправдоподобно, что на мгновение ему показалось, что он спит. Рядом сидел дядя, а поодаль он увидел сгорбившуюся Сафир. Ее длинные волосы растрепались и свисали с дрожащих плеч, касаясь земли. Сафир плакала.

Лишь тогда Острон заметил, что цветы, которыми усыпан весь холм, понемногу увядают. Прошедший неделю назад ливень принес им жизнь; беспощадная пустыня вновь отбирала ее.

Вокруг холма были видны другие люди, людей было много, кто-то лежал, кто-то сидел, и у всех был изможденный и отчаянный вид.

-- Очнулся, -- пробасил знакомый голос сзади; Острон запрокинул голову и обнаружил гигантскую тень, закрывшую солнце. Не сразу он рассмотрел, что это лишь Халик, который смотрит на него со всей высоты своего немалого роста. Слуга Мубаррада носил растрепанный драный бурнус, запятнанный чем-то темным, и его глаза запали, будто после целой ночи без сна.

-- Халик... -- хрипло прошептал Острон. Что-то мутное, что-то темное было в его голове, беспокойно ворочалось, норовя прорваться сквозь тонкую дымку сознания, и Острон почти боялся момента, когда это произойдет.

-- Кто бы мог подумать, -- сказал здоровяк, опускаясь на землю по другую сторону от парня. -- Хотя теперь мне все ясно... и воля Мубаррада, повлекшая меня тебе навстречу.

-- Что...

-- Ты Одаренный, -- негромко произнес дядя Мансур, продолжая смотреть на горизонт. -- Если б не твое пламя, многие не ушли бы живыми.

-- Ч-ч... -- начал было Острон, но замер и болезненно сжался: он почувствовал, как внутри него порвалась тоненькая пленочка, удерживавшая воспоминания. -- Боги. Адель!..

-- Адель отправился к Мубарраду, -- сказал Халик. -- Как и десятки тысяч других людей в эту ночь. Тейшарк пал... и теперь в стенах восточной твердыни устроилось зло.

-- Я такого ему наговорила, -- вдруг всхлипнула Сафир, не поднимая головы. -- Такого!.. Я еще никогда так не жалела о сказанном!

Острон поднялся и сел на коленях, и наконец его взгляд устремился туда же, куда смотрел дядя.

На горизонте, далеко от их холма, белели развалины. Черный дым валил оттуда; видимо, пламя, посеянное им, никак не желало сдаваться.

Он отупело посмотрел на собственные руки. Грязные, в царапинах и засохшей крови. У него остался только один ятаган, лежавший в траве рядом с ним; пламя, полыхавшее на его лезвии, не причинило чудесному металлу никакого вреда.

-- Дар, -- пробормотал Острон, не сводя взгляда со своих ладоней. -- Во имя Мубаррада, я...

Он встал на ноги, и холодный ветер подул ему в спину. Его рука легла на рукоять ятагана; лицо его потемнело.

-- Я этого так не оставлю, -- сказал он и сделал шаг вперед. Еще один; потом легко вскочил Халик и поймал парня за локоть.

-- А ну стой, -- произнес здоровяк. -- Ты уже ничего не сделаешь, Острон.

-- Я!..

Он попытался вырваться, и у него это почти удалось; ярость придала ему сил, и Острон едва не отшвырнул Халика в сторону, но слугу Мубаррада было нелегко сдвинуть с места, если он того не желал. Широкие ладони перехватили парня и опрокинули назад, в цветы.

-- Ты еле держишься на ногах, -- пророкотал бас Халика. -- С сегодняшнего дня ты -- наша надежда, Острон! Ты -- Одаренный, и на тебе лежит великая ответственность. Если ты погибнешь, как идиот, пытаясь отомстить, все пойдет прахом. Я не пущу тебя туда.

-- Нужно накопить силы, прежде чем пытаться отвоевать Тейшарк, -- вполголоса заметил дядя. -- И узнать, что с серединными постами. Ведь целых шесть тысяч было отправлено туда перед самым нападением на город.

-- Залман, возможно, еще стоит, -- согласился с ним Халик.

Острон обессиленно закрыл глаза. Чудовищная пустота нахлынула на него, выледенила внутренности, оставила немым. Известие о собственном Даре никак не тронуло его. Каким бы Даром он ни обладал, он никого не мог спасти!.. Он не мог спасти Аделя, своего товарища, и смотрел, как тот умирает, закрыв его собой.

Чьи-то шаги прошуршали в увядающих цветах, и к высившемуся над ним Халику подошел изможденный воин в рваном алом халате.

-- Какой-то отряд двигается в нашу сторону с севера, -- сказал он, махнув рукой. -- На верблюдах. Там человек двадцать.

Халик ничего не ответил, молча пошел в указанном направлении.

После ночи, когда пал город, многие теперь узнавали великана в потертом коричневом бурнусе, кивали в его сторону. Не все знали его имя, но каждый слышал, что он -- слуга Мубаррада, что он организовал отступление и вывел людей из гибнущего Тейшарка.

Ореховые глаза Халика внимательно смотрели на приближающийся отряд из-под густых бровей.

-- Джейфары, -- вполголоса произнес он, сложив руки на груди. Кучка людей собралась вокруг него, и все смотрели в ту же сторону. Наконец всадники на верблюдах приблизились настолько, что стало возможно рассмотреть их лица; ехавший во главе джейфар ловко спрыгнул на землю, не дожидаясь, пока животное встанет на колени, и пошел навстречу Халику.

-- Мир тебе, -- сказал он. -- Мы ехали в Тейшарк с севера и узнали, что город пал. Что случилось?

-- Предательство, -- ответил Халик, рассматривая джейфара, который, хоть и не был низкорослым, рядом со слугой Мубаррада превращался в коротышку. -- В цитадели оказался безумец, который пустил врагов по тайному переходу. Они напали изнутри, из самой крепости. Генерал Ат-Табарани мертв. Тейшарк во власти одержимых.

Джейфар нахмурился; тут на его плечо с уханьем опустилась полосатая сова. Некоторые люди вздрогнули при этом звуке, но сова деловито повертела головой и принялась чистить перышки, как ни в чем ни бывало; на птицу-соглядатая темного бога она была не похожа.

-- Сунгай мне имя, -- представился хозяин птицы. -- Ты здесь главный?

-- Халик, -- ответил великан, склонив голову. -- Я слуга Мубаррада, и так вышло, что во время бегства из города я взял на себя ответственность. Так что, наверное, можно и так сказать. Для чего твой отряд направлялся в Тейшарк, Сунгай?

-- Разумеется, чтобы присоединиться к страже Эль Хайрана, -- пожал тот плечами. Сова смешно завертелась от этого. -- Мы были предупреждены об атаках одержимых еще несколько месяцев назад; поначалу перед нами стояла трудная задача поставить в известность все племена джейфаров, и мы держали совет в оазисе Сирхана, что на северном берегу реки Харрод. Потом были разосланы люди по всему Саиду, и, как я надеюсь, большая часть племен, находившихся к югу от Харрод, уже уходит в северные земли. Я же с небольшим отрядом добровольцев хотел защищать стену Эль Хайрана, -- Сунгай развел руками. -- Выходит, мы опоздали.