Лиловый (I) (СИ)

-- Некогда, -- вдруг над ухом раздался дядин голос, -- скорее, в цитадель. Там что-то происходит!

Острон осмотрелся; они уже бежали прочь от места драки, и по одну его сторону обнаружился Адель, по другую -- дядя Мансур.

-- Где Замиль? -- крикнул он.

-- Остался там, -- ответил дядя. -- Не до того! Мы должны найти Халика! Только он знает, что делать!

Отчего в дядином голосе была такая уверенность, Острону даже и думать было некогда.

По городу разнесся тяжелый, тягучий звук, полный тревоги; они дружно вскинули головы.

-- Кто-то добрался до набата, -- пробормотал Адель, тут же снова пускаясь в бег. Голос колокола звучал на весь город, эхом отражаясь от каменных стен, гуляя по переулкам, он предупреждал о смертельной опасности. На улице, по которой они бежали, часто попадались группы стражей в кольчугах и с мечами, иногда шайки одержимых, все эти люди сражались друг с другом, кричали, и булыжники города впервые за очень долгое время напитались кровью.

Цитадель высилась над городом, мрачный силуэт на фоне ночного неба. Они пережили еще несколько стычек; наконец Острон вбежал под арку, ворота внутри которой были непростительно распахнуты настежь. Дядя Мансур и Адель уже пересекали площадь. Здесь было тихо.

-- Мубаррад, -- прошептала Сафир, бежавшая рядом с ним, -- только бы с генералом все было в порядке.

Эта мысль пришла в голову Острону и сразу все сделала ясным: ну конечно, Халик отправился к старику, чтобы предостеречь от безумца Мутталиба, чтобы...

Но было уже поздно... или еще нет?

Еще он сообразил, что Мутталиб тоже понял, что Халик раскусил его. Во всяком случае, опасался слуги Мубаррада, потому что осененный благодатью бога огня может видеть в темноте.

Тонкий лунный луч пробился через тучи, осенив цитадель. Седые каменные стены молчали. Адель открыл ворота и первым шагнул во мрак.

Острон вошел последним. Они как-то разом миновали передний холл крепости и оказались в главном зале, в котором когда-то встречал их старый генерал Ат-Табарани.

Ат-Табарани был там и теперь.

Неведомая чудовищная сила приколола старика к одной из деревянных балок, с которой осыпались листопадом ятаганы; будто огонь исказил его лицо, и на черной голове только белели зубы в раскрытом рту; должно быть, старик кричал, но этот крик превратился в вечность.

Ни рук, ни ног у него не осталось.

-- Мубаррад милостивый, -- прошептал Острон. Рядом с ним еле слышно в ужасе всхлипнула Сафир. После этого тишина окутала место, в котором старый генерал нашел свой последний приют.

Тут с треском распахнулась дверь, ведшая в боковой коридор; первое, что увидел Острон, была белая рубашка библиотекаря Фавваза. Фавваз громко невнятно ругался, его седые волосы совершенно растрепались и стояли дыбом; однорукий Басир, с вещевым мешком через плечо, буквально волок его за воротник.

-- Господин Фавваз, нам ясно было велено уходить, -- говорил китаб, потом обернулся и поначалу заметил Острона и его спутников. -- Острон! Что происходит? Несколько минут назад в библиотеку буквально ворвался господин Халик и приказал нам бежать, а потом я услышал звуки колокола...

-- Идиот, -- не сдержался Острон и кивнул в сторону генерала. Басир оглянулся; его рука, ослабев, выпустила ворот библиотекаря. Старик тут же попытался рвануться обратно, но дверь захлопнулась, и он замешкался.

-- К-кто сделал это? -- хрипло спросил Басир.

-- Некогда, -- рявкнул дядя Мансур, хватая Острона за локоть. -- Бери старика и однорукого, уходите! Адель, ты будешь за главного.

-- А ты?

-- Я отправляюсь искать Халика.

-- Но...

Дядя Мансур попросту вытолкал их назад во двор крепости; Острон ахнул и указал наверх.

-- Вон они, -- сказал он. Дядя вскинул голову.

Темная тень пробежала по краю стены, и ясно сверкнули два ятагана в ее руках. Глаза дяди Мансура блеснули, старик уверенно бросился бежать к лестнице, ведшей на крышу цитадели. Острон и Адель переглянулись; библиотекарь тем временем разъяренно крикнул Басиру:

-- Я своих книг не оставлю! -- и кинулся назад.

-- Господин Фавваз! -- хором крикнули Острон и Басир. Однорукий китаб было побежал следом, но его поймали сильные пальцы Аделя.

-- Посмотри, -- тихо сказал нари.

Они дружно подняли головы на стену, окружающую крепость.

В этот момент луна проглянула снова.

Стена кишела.

***

Два человека бесконечно гнались по темной крыше цитадели, огражденной зубчатым парапетом, по башням, по переходам, вокруг центрального купола. Над головой преследователя флагом развевалось призрачное пламя; вокруг второго на ветру трепетал серый плащ мрака.

-- Стой, трус, -- заорал слуга Мубаррада, вскидывая ятаганы; как раз в это время его враг оказался загнан в ловушку, эта башня была крайней, и прыгнуть с нее было нельзя: иначе сломаешь себе обе ноги.

Лишь тогда преследуемый обернулся и оскалился безумной усмешкой.

-- Уже поздно, -- просипел Мутталиб, берясь за тонкий кривой шамшер. -- Восточная цитадель падет. И западная тоже. Весь мир утонет в тени Асвада.

Халик поморщился; оба его клинка вспыхнули синеватым пламенем.

-- Когда ты продался темному богу, ублюдок?

-- Я принадлежал ему с рождения, -- осклабился безумец. -- Но вы, ты и твой идиот-генерал, никогда не видели этого. Вы все глупы. Мир достанется Асваду. Асвад -- то, что ждет нас всех в конце, независимо от веры и цвета души.

Слуга Мубаррада наклонил голову. В его глазах полыхал тот же огонь, что и на клинках его ятаганов.

-- Темный бог будет повержен, -- сказал он и снялся с места.

-- Поздно, -- хохотал Мутталиб. Он не особенно сопротивлялся; его шамшер так и остался неподнятым и выпал из безвольной руки, звякнув о камень, когда ятаганы Халика вспороли ему живот и шею. Раззявленный рот безумца наполнился кровью; Мутталиб смотрел на юг, в темноту.

-- ...Вот дрянь, -- пробормотал Халик, вытирая клинки о тело поверженного врага. Потом обернулся; на последней ступеньке лестницы стоял старик Мансур, и его лицо было словно высечено из камня.

-- Он предал нас, -- сказал Мансур. -- Целый город из-за него оказался беззащитным.

-- Пустил их через тайный ход в цитадели, -- кивнул Халик, направляясь к лестнице. -- Пойдем, господин Мансур. У нас еще много дел.

-- Ты надеешься, что город выстоит?

-- Город?... О, нет.

Слуга Мубаррада криво оскалился и быстро сбежал по ступенькам лестницы вниз.

***

Черное отчаяние душило Острона; в пылу драки его оттеснили к самой стене, с которой время от времени падали тела, -- наверху тоже шла битва. Толку от него было немного: руки дрожали от слабости, в животе все заледенело, от каждого резкого движения внутри взрывалась боль. Но хуже всего было другое.

Поначалу алые халаты запрудили площадь, выскакивая из башен, вбегая с улиц через арку, и казалось, что победа будет на стороне племен, но темных лохмотьев никак не убывало, а стражники падали один за другим. Острон своими глазами видел, как широкий плохо выкованный клинок безумца вспорол воину горло, отчего тот опрокинулся назад и больше уж не шевелился, как отважно сражавшийся рядом с ним страж вдруг остановился, а из его спины, точно между лопатками, торчало темное лезвие. Острон и сам убил нескольких безумцев, которые подобрались близко к нему, но на большее его не хватило.

Отчаяние мучило его, потому что где-то в этой кишащей толпе были Сафир и Адель, и даже калека-Басир, которому пришлось схватиться за ятаган падшего стража левой рукой, а он был не то что не в состоянии помочь им -- он даже не мог их увидеть в такой толчее.

Наконец чья-то голова вынырнула между телами одержимых, которые при этом рухнули в разные стороны; Острон вздохнул с облегчением, потому что перед ним стоял Адель. Светлый бишт на его плечах был изодран, хадир он давно потерял, и длинные волосы липли к его щекам.

-- Вот ты где, -- выдохнул нари, хватая Острона за плечо, -- идем, идем скорее.