Афоризм обмана (СИ)

 — Не гигиенично! Если на поверхности плавают утки — вода грязная.

Флаффи захохотала и попробовала дно. Везде коряги. Но так красиво: деревья тянутся своей пушистой кроной к небесной воде, тем самым окрашивая ее в зеленый цвет. Пожалуй, если бы в тот момент какому-нибудь фотографу удалось запечатлеть деревья и воду на камере, то люди потом бы спутали, где вода, а где небо и деревья. И они наверняка потратили бы немало времени, переворачивая ее то вниз, то вверх, в поиске отличий. Даркфил все по-прежнему был хмур и мрачен. Почему-то Грей, сразу же после расследования, запирался в комнате и никого не впускал к себе. Его настроение было очень пессимистичным: он не хотел никому показываться на глаза, тем самым, с утра до вечера этот человек просиживал дни взаперти. Никто даже не знает, ел ли этот странный человек вообще. Говорят, что лишь ночью он выходил на улицу, когда все уже спали, и смотрел на ночное небо. Данный факт влиял на всех одинаково — Грей, с таким добрым сердцем, переживает по поводу своего бывшего друга. Есть еще варианты, что на хозяина так пагубно отразилась плоха погода. А может все вместе… Во всяком случае, плохо было не только Флаффи, которая это тщательно скрывала, но и Грею, открыто показывающему свое состояние. Все люди, имеющие сердце, склонны переживать. Кому-то это на пользу, а у кого-то это не очень счастливое занятие отнимает силы и нервы. В данном случае, силы и нервы были повреждены у Грея, отчего мадам Веир, когда узнала про его самочувствие, не отходила ни на шаг от хозяина и пихала ему всякие лекарства. Присутствие старушки немного отразилось на прошлом минорном существовании — Грей начал потихоньку появляться в гостиной, а вскоре он и свободно передвигался по дому, только угрюмо и холодное выражение лица с впадинкой на лбу не исчезали. Вот и сейчас, когда солнце стояло ровно над горизонтом, освещая все своим светом, тем самым, радуя Флаффи, жители Даркфилла сидели и отдыхали в гостиной. Мистер Кью с антипатией читал какую-то неинтересную газету, доктор Лорн спал, мадам Веир что-то шила, обучая Флаффи тому же ремеслу, мистер Рид сидел возле камина и Читал вслух, надев очки, стихи Кирика, который в это время читал какую-то книгу. Вот она — семья: все заняты своим делом. Но почему у Кирика и Грея грустные лица? А мистер Рид все время чихает? Эпидемия какая-нибудь… Или плохие новости… Неожиданно дверь распахнулась и перед всеми оказалась бледная девушка, в которой Флаффи узнала бедную девицу у источника — Софию. Она еле стояла на ногах и вот — вот могла упасть к ужасу обитателей дома.

 — Простите… — начала она, с трудом сдерживая себя, — Фалис…

Грей мгновенно очутился около нее, подал ей свою бледную руку для надежной опоры. Ее вид был очень мучителен для присутствующих, она с мольбой смотрела на мистера Кью, но с такой сдержанностью, что всем казалось, что еще момент и весь ее огонь, вся ее пылавшая мучительным огнем страданий душа вспыхнет и сожжет эту хрупкую фигуру, обопершуюся на более сильную руку Грендона. Она пару раз пыталась начать говорить, но не единого слова не вырвалось из ее милых уст. Только Кирик Кью вдруг тихо прошептал ее имя, и ее слезы потекли ручьем, и она закрыла лицо руками.

 — София! София! — Грей обнял ее, пытаясь успокоить девушку, но она не могла остановиться. Что-то сильно разрывало душу.

 — Фалис… Он в тюрьме, — София уткнулась в грудь молодого человека.

 — София! Не плачьте, прошу вас!

 — Я полюбила его, утешая себя неверной надеждой, что смогу его изменить, но… Какая я наивная! — София прижилась всем телом к Грею, который не выпускал ее из объятий.

Каждый знал, какая тяжелая доля выпала бедной девушке. Флаффи сама начала дрожать, бледнеть и покрываться пятнами, иногда она даже уходила куда-то из комнаты и начинала тихо плакать, так, чтобы никто не услышал, а потом возвращалась и тоже обнимала девушку, только с другой стороны. Мадам Веир тоже не могла смотреть на слезы Софии, и она лишь молились, чтобы девушке пришло успокоение, а сама иногда тоже проливала слезу. Мистер Рид напряженно ходил из угла в угол, думая о чем-то серьезном, отчего его лоб морщился, но стоило ему бросить взгляд на бедное создание, как его лицо смягчалось и наполнялось грустной нежностью и жалостью. Даже доктор Лорн, который не мог на первый взгляд, никак быть знакомым этой девушке, был так растроган и задет ее чувствами до такой степени, что он иной раз подходил к ней, предлагал ей свою помощь или как-то успокаивал ее добрыми словами. Лишь Грей молчал и прижимал к себе хрупкое существо, понимая, что он ее единственный близкий друг и что больше у нее нет никакой опоры, кроме него.

Вот если бы она влюбилась в своего близкого друга, а не нахального Фалиса…

Они были бы очень счастливой и красивой парой, так как Грей измениться мог, и София ведь изменила бы его… И все об этом думали, как только она обращали скорбный взгляд на мужчину, утешающего в объятиях бессильную девушку. Но нет… Любови не прикажешь, она слишком разная и слишком странная, чтобы ею кто-то управлял. Остается только радоваться счастью, либо жить с несчастной любовью…

Ее усадили, не отрывая от Грея, на диван у камина, дали плед и предложили выпить чаю. Она поблагодарила всех, но отказалась. Когда эта девушка еле-еле пришла в себя, все напрягли силы, чтобы окончательно ее успокоить. Она поддалась им и, вскоре, взяла себя в руки:

 — Простите… Я без стука, без предупреждения… Разве его может что-то спасти?

 — Он не потерянный человек. Да, характер у него довольно неприятный, даже ужасный, но он же не пьёт и не курит… — говорил мистер Рид.

 — Уж лучше пусть курил и пил, чем был таким бедным человеком! Мне нужен ваш совет… Я пыталась все это время держаться самой, но тут я не смогла… Простите, я сейчас возьму себя в руки…

 — София! Вы и так сделали все возможное!

 — Зачем я полюбила его?!

 — София, вы поистине удивительная женщина! От такого негодяя, как Фалис уже сбежала бы всякая возлюбленная, а вы, его жена, до сих пор преданы ему и хотите ему блага!

 — Вы неправы, мистер Рид, я бы все отдала, лишь бы не любить его. Но я не могу… Поймите, я знаю, что значит быть холодной к мужу, я уже давно осознаю, что лёд не растопит лёд. Я не знаю, как мне быть…

 — Оставайтесь такой же, как и были. Надейтесь и любите его, и вы окажетесь самой мужественной женщиной в мире.

Да, если бы вы знали только знали, мистер Рид, какие муки терпит София. Ей не больно физически от того, что-то существо иногда поднимает на неё руку. Нет, ей больно от того, что тот позволяет себе это делать. Ее мать — пример того, как поступать нельзя. Что ж, крепись душа Софии, мужайся и держись до последнего. Светись и свети до последнего. И либо ты растопишь лёд, либо холод одолеет тебя… Вскоре, ей нужно было уйти для того, чтобы навестить больную сестру. Ее не хотели отпускать из-за не лучшего состояния души Софии, но она не послушалась их. После этого настроение всех людей в доме резко упало. Мрачность (Как же часто я употребляю это слово) снова озарила темный замок, с надеждой держать его за руку.

 — Эх… Какая же она бедная! — вздыхала мадам Веир.

 — Бедная, но мужественная, — покачал головой мистер Рид. — Он наверное очень плохо с ней обращался, раз она так горько реагирует.

-Естественно. Более того, вы же знаете какое сердце у этой бедняжки! А тот негодяй причиняет боль другим! От этого, мне кажется, София страдает намного больше…

 — Чем же мы ей можем помочь?

 — Только поддержкой. Вы сами видите, что с ней стало, когда мы попытались освободить ее от Фалиса. Тут уж ничем не поможешь. Она должна сама выстоять, — вставил свое мнение Кирик.

 — Правильно, мой мальчик! Мистер Грей, а вы как думаете?

Тот, к кому обратилась эта дама уныло уставился на старушку:

 — Да, она бедная. Вина ее лишь в том, что все ее правильные чувства направлены были к неправильному человеку, не умеющему распоряжаться ни своими, ни чужими. Если хороший человек полюбил плохого, он должен знать, на что идет: либо ото бедняк остается одним на всю жизнь, если он благороден, конечно же, либо страдает с плохим существом.