Афоризм обмана (СИ)

 — Постойте, Грей, а разве оставаясь одним, человек не страдает?

 — Страдает. Но он не меняется, грусть поглощает его. А человеку, у кого несчастная любовь, выпадает испытание, которое тот обязан пройти. И сели он его проходит, как храбрый воин, ясное дело, что человек будет лучше. Возможно, он даже изменится.

 — Обретет покой? — спросила неожиданно Флаффи.

Грей, побледнев до невозможного, уставился на девушку, которая под его мертвым взглядом съежилась.

 — Что ты говоришь?! Если этот человек умрет, он не боец!

 — Да как же так? — разочарованно спросила Флаффи. — На бедного человека может упасть слишком большое несчастье, что повредит его бесценным нервам. Что, если этот бедный будет противостоять всему плохому, до последней капли, но умрет от болезни, от сломанных нервов? Разве такой исход невозможен?

 — Боже! Флаффи, какие у тебя черные мысли! — испугалась мадам Веирю

Девушка, не понимая, почему все так негативно на нее настроились, вдруг сама испугалась за свое поведение и задрожала.

 — Простите, простите! Я совсем не имела в виду, что мисс умрет! Нет, нет! Я не о том подумала! Я хотела сказать, что нечего хорошего в этой борьбе нет, — ее начало судорожно качать из стороны в сторону.

Изумлению Грея не было придела.

 — Флаффи-флаффи! Да ты темнее Грея! — воскликнула мадам Веир.

Девушка схватилась за голову:

 — Простите! Не слушайте меня, я не умею право говорить что-либо!

 — Пойдем со мной, поговорим, — сурово встал со стула Грей, обращаясь к напуганной птице.

Девушка пошла за ним. Они вышли в сад. Бесстрастность и жесткость выражало бледное лицо молодого человека. Он указал девушке на скамью, а сам неподвижно начал говорить сухим голосом:

 — Твои слова меня пугают. Если ты чего-то не совсем понимаешь, лучше не вступать в спор со взрослыми людьми…

 — Простите…

 — София невероятная женщина. Если ты в нее не веришь, значит ты ее не знаешь, — не обращал внимания на нее Грей.

 — Она очень добрая!

 — Тогда почему ты так говоришь?

— У меня два друга, борясь с несчастьем, познали его ужасным результатом — одну птицу убили, другого лишили свободы.

Грей нахмурился:

 — Они боролись не с несчастной любовью, а с законом. Это разные вещи.

 — Если любовь выражается в свободе?

 — Это невозможно. Любовь сама по себе штука, похожая на решетки в тюрьме — можешь жить один в несчастье, а можешь жить вдвоем в том же несчастье.

Флаффи постепенно начала успокаиваться.

 — Простите, я сейчас скажу свое мнение: разве жить вдвоем — несчастье? Мне кажется, что если это любовь, двум людям будет все равно, что с ними происходит и где находятся.

 — Знаешь, я с тобой согласен, — вдруг признался Грей. — Тут ты права. А теперь обещай мне, что ты больше не будешь думать о всякой мрачности, договорились?

 — Конечно! — с чувством воскликнула девушка.

От ее глаз не ускользнуло, что хозяин был грустен, как всегда. Кажется, он, взяв себя в руки, просил сделать то же самое и Флаффи. Молодец, мистер Кью!

 — Что ж, — вздохнул он, присаживаясь рядом с девушкой. Он коснулся локтем плеча девушки, та почувствовала холод, исходящий от джентльмена. Ей вдруг захотелось уничтожить этого холод, и она начала задавать вопросы Грею:

 — Так значит, вы боретесь с несчастной любовью?

 — Может быть, я не знаю.

 — Нет, послушайте меня, уж если вы взялись за это, будьте добры ожидать всякого!

 — Ты опять начинаешь?

 — Сюрпризов, я имею в виду… Сюрпризов… Так вот, вы должно быть очень опытен…

 — Опытен?

 — Да… Не могли бы вы подсказать мне, как это — любить?

Грей склонил голову на бок. Его великолепная осанка внушала Флаффи кротость.

 — Любовь нельзя описать. Когда полюбишь — сама поймешь.

 — А как отличить влюбленность от истинной любви?

Грей повернул свое восхитительное лицо к девушке:

 — Этого я не знаю.

 — Ну тогда ладно. Спасибо. Подождите, а можно влюбится на всю жизнь?

 — Я не знаю, возможно, — кажется Грею эти разговоры пришлись не по вкусу.

Флаффи это поняла. Тогда она решила перевести тему:

 — Мистер Кью, а как прошло ваше детство?

 — Я просто учился.

 — Вы хорошо учились?

 — Я нечего не делал, потому что мне все давалось легко.

 — Правда?

 — Нет, конечно, иногда учителя меня ругали за мое леность и безразличие к предметам, но они не могли сказать, что я был очень плохим учеником.

 — Ого. То есть, вам нечего неинравилось?

 — Абсолютно нечего.

 — И что же вы делали?

 — Нечего особенного не делал, кроме того, как ходить по улицам, запоминать какие-то детали и идти домой, забывая обо всем.

 — И у вас была такая жизнь! — с ужасом вообразила девушка. — А друзья? У вас были друзья?

 — Ах, да! Друзья… Были, конечно. Даже лучшего друга я имел.

 — Я вас понимаю! Скажите, а вы думаете о прошлом?

 — Нет. В этом нет смысла.

 — А я думаю.

 — И о чем же ты думаешь? — спросил Грей, снова поворачивая к ней лицо.

 — О том, как странно я жила: на улице, без еды, без всего, грубо говоря. А сейчас я живу совсем по-другому.

 — Лучше, чем раньше?

 — Сэр, конечно лучше! Для живота. Не для сердца.

Мистер Кью отодвинулся от девушки, чтобы получше ее рассмотреть, так как эти слова произвели на него большое впечатление.

 — Продолжай, — сказал он.

Флаффи, ни сколько не смущаясь, и даже радуясь в душе, что она заинтересовала этого тучного человека, продолжила с большим воодушевлением:

 — Понимаете, я не хочу сказать, что ваш дом для меня ужасен, конечно нет! Я даже не смею этого говорить, потому что вы оказали мне огромную услугу в виде моей работы. А про место жительства я не смею и заикаться. Однако, здесь, в Даркфилле, царит такая таинственная атмосфера, — Грей, услышав эти слова, унылой ленивостью бросил взгляд на замок, — что я иногда спрашиваю себя: «Вот зачем я здесь?» Ведь тут так красиво, смотрите, как деревья распускают кроны, посмотрите на небо, а ладно, небо же везде красивое, так вот, тут такая красотища, что нельзя не любоваться. А теперь представьте: преступница с лёгким сердцем любуется красотой, а где-то далеко-далеко, в тёмной стороне, где нет ни неба, ни травы, где лишь голые чёрные стены да решётка, сидит молодой человек и тускнеет. Он даже моложе вас, мистер Кью!

Грей как-то странно изменился в лице. Пока она эмоционально рассказывала о чем-то, джентльмена начинало всплывать какие-то моменты из прошлого. А когда она при последних словах обратила на него свой детский взгляд, он вздрогнул.

 — Вы меня понимаете! — решила Флаффи, увидев, как сильно изменился Грей после ее рассказа. — Но не ужасайтесь, я уже решила, что заработаю деньги и выкуплю его.

 — Выкупишь? — глаза Грея засмеялись. — Ты читаешь книги?

 — Да, сэр.

 — Читай больше. Особенно про тюрьму.

 — Хорошо, сэр.

 — Ладно, пойдём в дом. И помни своё обещание. Не единой тёмной мысли.

 — Так точно, сэр, — улыбалась Флаффи.

Они возвращались в замок через парк. Он был также великолепен, как и сад. Грей шёл рядом с девушкой, размышляя о ее сказанных словах, а Флаффи, пользуясь моментами, убегала вперёд, подбегала к фонтанам, подставляла загорелую руку под холодную струю воды, весело смеялась, потом бежала к какому-нибудь дереву, срывала листья, делала из него кораблик, потом опять бежала к фонтану и пускала на воду своё изделие. Она наблюдала за ним, задумчиво склонив голову, потом со всей серьёзностью возвращалась к хозяину, и на лице ее не было и капли веселья. Тогда Грей спрашивал, почему она такая серьёзная, на что девушка отвечала: «Я все жду, когда же я повзрослею, но нечего не происходит». Грею это давало новую пищу для размышлений, и он снова задумчиво шёл по дорожкам, обвевая фонтаны, а впереди бежала девушка, иногда оборачиваясь. Вскоре они дошли до дома. Там, на крыльце стояла маленькая голова. Она зорко наблюдала за ними, что заметил Грей, но особого значения никто этому не придал.