Стучит, гремит, откроется (СИ)

Все шло как нельзя гладко, покудова княжна не упала в обморок прямо в танце, обвиснув на руках Потеха. Музыка еще некоторое время играла, а затем резко прервался говор флейты, гусляры вразнобой брякнули струнами, барабанщик и литаврщик испустили по синхронному удару и затихли, позже остальных; спустя колодежку все музыканты уже свешивались с перил балкончика.

Потех не растерялся, без видимого усилия взял князевну на руки и понес к выходу. Но, надо сказать, его задержало одно обстоятельство.

По залу снова пополз шепот, как тогда, при появлении Меланьи. Однако теперь было в нем что-то непередаваемо зловещее:

— Сглазили... как пить дать сглазили... зависть все, зависть...

— А не говорил ли я, княже?!!! — возопил откуда-то хриплый голос, и через мгновение вдрызг пьяный Эдард отделился от толпы. При ходьбе его шатало, а речь давалась с трудом, что являлось первейшим доказательством хмельности. — Среди присутствующих только одна особа в колдовстве обвинялась и бежала от следствия!

Знать зашуршала громче, заинтересованно оглядываясь по сторонам в поисках этой самой особы; некоторые дамы заблаговременно поспешили упасть в обморок. Меланья оцепенела, стиснув руку Зоека, на кою опиралась. Эдард продолжал, показушно дивясь недогадливости гостей:

— Никто не догадался?.. Правда?.. Что же, я скажу. Имя ей — Меланья!

Несколько томительных мгновений, сбившееся с привычного ритма сердце... Воистину, хлипкое сооружение прически не могло выбрать лучшей колодежки, чтобы развалиться: шпильки попадали на пол со стуком забиваемых в гроб гвоздей, волосы тяжелым плащом укрыли плечи и спину. Меланья медленно-медленно и убийственно спокойно обернулась, стиснула зубы и глянула на заведующего тюрьмой — без тени страха, с презрением.

Зоек мгновенно очутился совсем близко, готовый защищать в случае надобности; очи его, глядевшие на собравшихся крайне неприязненно, исподлобья, блестели, как у хищной птицы в ночи.

Зазвенели осколки задетого Стольником графина; писарь, на лице которого вздулись ничего хорошего не сулившие желваки, резко поднялся и с "да как ты смеешь, паршивец!" рванулся было отстаивать доброе имя крестницы, но его удержали, дав Эдарду возможность пожить чуть дольше.

— Я уже говорил, что ручаюсь за панну Меланью и целиком и полностью верю в невиновность ее, к чему и всех присутствующих призываю, — как-то устало откликнулся Потех, удобнее перехватывая драгоценную ношу. — Княжна утомилась с дороги, никакого сглаза тут и быть не может.

И, не мешкая боле, вышел. Обнадеженные самим князем люди несколько успокоились, точнее, зашумели больше и уже без страха косились на Меланью. Эдард, напротив, бурно возмутился, но его никто не слушал. Заметив этот прискорбный факт, начальник тюрьмы плюнул себе под ноги и направился к выходу, однако дорогу заступил Зоек, без слов бросивший перчатку в лицо.

— Да хоть сейчас! — легко согласился Эдард. Выпитое вино не могло не добавить ему мужества, как не могло не заглушить глас подлого да трусливого рассудка — иначе он попросту не принял бы бой.

— Выйдем, — небрежно уронил Зоек. Брошенный на Меланью взгляд будто напомнил о просьбе не вмешиваться. Молодая женщина кивнула, мол, памятует, и пошла за ними.

Как и следовало ожидать, дуэль, в саду произошедшая, не продлилась долее нескольких колодежек, по истечению которых пахнуло металлическим запахом крови. Капли разлетелись на несколько локтей окрест, достигнув подола стоящей в стороне Меланьи. Правая кисть Эдарда вместе с саблей упорхнула в ближние кусты, что спасло начальнику стражи жизнь, — Зоек с долей брезгливости заявил, что честь запрещает ему умертвлять не способного держать оружие противника. Затем он вытер клинок, сунул его в ножны и, подхватив Меланью под локоток, увел ее в противоположную сторону от любопытных. Знатные зеваки наблюдали за происходящим из открытой галереи и не пытались разнять мужчин.

— Пан Зоек... Почему? — едва слышно спросила Меланья, когда они, поднимаясь по лестнице, остановились на освещенной фонарем площадке.

Зоек охотно, даже, пожалуй, чересчур, объяснил:

— Он нанес вам непростительное оскорбление... кроме того, нужно было поквитаться за того наемника. Но вы — первая причина.

— Он остался жив и будет мстить.

Зоек быстро глянул на молодую женщину и продолжил подыматься.

— Вы боитесь?

— За вас. Не один человек сейчас в могиле из-за меня, и я очень огорчусь, если вы, не дай Боже, пополните их ряды.

— Вы говорите так, будто сами работали наемницей, причем длительное время.

Меланья молчала, нахмурившись, и Зоек сказал:

— Полагаю, шутка провалилась?.. Ну что же вы, панна, выше нос! Когда-то мне, несомненно, придется лечь в телесную шкатулку, но, уверяю вас, не из-за мелочных происков какого-то труса.

"Вы порицательно самоуверенны!" — так и вертелось на языке у Меланьи, но она осторожно сказала вот что:

— Вы не преуменьшаете сил врага?

— На сей вопрос один всезнающий Виляс вправе ответить. Я всего лишь делаю выводы из общения с несколькими такими же, как и он.

Снова площадка, тусклый свет, даримый робким огоньком в слюдяной клети.

— Панна Меланья... — Зоек опять остановился. Меланья, не мигая, воззрилась на него снизу вверх, а затем — сверху вниз, поскольку мужчина опустился на колено.

"Замечательная обстановка: немытое окно, тусклый фонарь и пыльная лестница с паутиной на стенах", — промелькнуло на задворках сознания. Женское чутье безошибочно подсказывало, что будет, и сердце, в который раз за вечер сбившись с обыденного ритма, отсчитывало мгновения. Зоек разомкнул пересохшие губы, с которых вот-вот должна была сорваться роковая фраза...

— Простите меня...

— За что? — едва удержавшись, чтобы не перевести дух, удивленно выдохнула Меланья.

— За то, что я сейчас спрошу у вас, да еще и обычай нарушая...

Рановато ослабила натяжение струн.

— Будете моей женой?

Долгий, неимоверно долгий взгляд глаза в глаза, тягостное, неприлично затягивающееся молчание.

— Выходит, мила я вам? — через силу выдавала Меланья. Вопрос вышел неприятным, высокомерным. Зоек кивнул.

— Надо бы у Стольника спросить...

— Опекун ваш — дело десятое, с ним общую речь найти можно. Ваше согласие наиболее важно. — Не услышав однозначного ответа, он еще не отчаялся, но крамольная мысль все равно скользнула в голову: "Пропал..."

— Ну а я-то что?.. — неожиданно просияла молодая женщина. — Согласна я!

Далее Зоек просто потерял голову, поддавшись очарованию рысих глаз и радости от утвердительного ответа, и сам не понял, когда прильнул устами к устам Меланьи.

VIII

Назавтра Зоека лично зазвал к себе "на пару слов" самый молодой из княжеских приближенных, не разменявший и четвертого десятка пан Лускавец. Доверия он никак не вызывал, будучи в общении скользким, как подколодный гад.

— Выпить не хотите? — пан гостеприимно предложил Зоеку кубок. — Нет? А меня, знаете ли, жутко сушит после вчерашнего... Славно погуляли, хе-хе... Но ближе к делу, да-с. — Лускавец сжал губами черенок трубки, запалил и несколько невнятно продолжил: — ...Пан Зоек вчера знатно начудил. Отсечь кисть самому начальнику тюрьмы это, скажу я вам, не муху прихлопнуть, хе-хе... Князю сейчас не до нас, и он просил меня передать, что вам нужно уехать. Пока все не утихнет, не уляжется, да-с... На недельку, а лучше — на месяц.

Зоек мысленно застонал: для выполнения нужно было снова расстаться с Меланьей. Ранее он бы обрадовался очередной оказии развеяться за пределами замка, но теперь...

— И работенка есть, — вел дальше Лускавец, — окрестность Щадячего утихомирить надобно.

Зоек прикинул расстояние до тех лесов и застонал повторно. О том, чтобы управиться быстро, не могло быть и речи. Как и о том, чтобы ослушаться.

— Надобно — так надобно. Через несколько печин буду в пути.