Гробницы Атуана

ю чашу с водой и теперь, натолкнувшись на нее взглядом, сказала:

— Пей, если хочешь.

Он сразу же схватил чашу и, подняв ее легко, словно бокал с вином, надолго припал к ней губами, после чего намочил рукав куртки и тщательно стер с лица и рук запекшуюся кровь, грязь и паутину.

Пока он занимался этим важным делом, Арха пристально рассматривала его. Такое, кошачье по сути, умывание сделало его привлекательнее, но оно же обнажило шрамы на щеке — старые, бледные шрамы на черной коже, четыре параллельных борозды от глаза к подбородку, словно след огромной когтистой лапы.

— Что это? — спросила Арха. — Шрам?

Волшебник не торопился с ответом.

— Дракон поцарапал? — Арха постаралась вложить в свой вопрос как можно больше иронии. В самом деле, разве не для того спустилась она сегодня в Лабиринт, чтобы всласть поиздеваться над жертвой, помучить пленника ощущением беспомощности?

— Нет, не дракон.

— Значит, ты не Повелитель Драконов?

— Ты заблуждаешься, — неохотно ответил волшебник. — Я — Повелитель Драконов. Но шрамы появились на моем лице еще до того, как я заслужил это имя. Я уже говорил, что знаком с Темными Силами. Эти полоски оставил один из ближайших родственников твоих Безымянных… Правда, в конце концов я узнал его Имя.

— Что ты мелешь? Какое имя?

— Этого я тоже не могу сказать тебе, — ответил он и улыбнулся одним ртом.

— Это чушь, дурацкий лепет, святотатство! Они безымянны! Ты просто не понимаешь, о чем говоришь!

— Понимаю, жрица, и куда лучше тебя, — бросил он внезапно окрепшим голосом. — Смотри!

Он повернул к ней изуродованную шрамами щеку.

— Я не верю тебе! — воскликнула Арха, но голос ее дрожал.

— Жрица, — очень тихо сказал волшебник, — ты молода, ты еще недолго успела послужить Безымянным.

— Я служу им! И очень давно! Я — Первая Жрица, Та-Что-Возродилась! Я служу Хозяевам тысячу лет, и тысячу лет до этого! Я — их слуга, голос, руки! Я — орудие их отмщения тому, кто оскверняет Гробницы и останавливает свой взор там, где это запрещено! Кончай лгать и хвастаться, неужели ты не понимаешь, что по одному моему знаку лишишься головы? А еще я могу просто уйти, закрыть за собой дверь, и никто никогда не придет к тебе! Ты подохнешь в темноте, и те, кому я служу, пожрут твою плоть и пожрут твою душу, оставив одни кости. А кости быстро рассыпаются в пыль!

Волшебник спокойно кивнул.

Арха запнулась и, не найдя больше слов, выскочила из зала, с грохотом задвинув дверной засов. Пусть пленник подумает, что она не вернется!

Пусть мучается в темноте, пусть ругается и дрожит, пусть плетет свои грязные бесполезные заклинания!

…Но в глубине души Арха знала, что он не ругается и не плетет заклинаний, а устраивается поудобнее и засыпает, как тогда, у железной двери, спокойный, как овца на знакомом солнечном лугу.

Она плюнула на запертую дверь, сделала рукой отгоняющий скверну знак и побежала к выходу из Лабиринта.

Когда Арха добралась до Подземелья и принялась ощупывать пальцами тончайшую структуру его