Тысяча и один призрак

Мне показалось, что из груди Ледрю вырвался вздох.

Невозможно было смотреть на его лицо.

— Да, — сказал он, — в самом деле, я отклонился от моего сюжета, перейдем к опытам.

К сожалению, у меня не было недостатка в объектах опыта.

Казни были в полном разгаре, гильотинировали тридцать, сорок человек в день, и на площади Революции проливался такой поток крови, что пришлось выкопать для его стока яму глубиной в три фута.

Яма прикрыта была досками.

Ребенок восьми или десяти лет шел по доскам, доски раздвинулись, ребенок упал в ужасную яму и утонул.

Конечно, я не говорил Соланж, чем я бывал занят в те дни, когда не вижусь с ней. К тому же я должен признаться, что сам вначале чувствовал отвращение к этим человеческим останкам. Я боялся умножить своими опытами страдания жертв после казни.

Но я убеждал себя, что исследования, которым я предавался, делаются для блага всего общества, и если мне удается внушить мое убеждение собранию законодателей, то это поведет к уничтожению смертной казни.

По мере того, как опыты доставляли тот или другой результат, я заносил их в особые записи.

Через два месяца я произвел над продолжением жизненности после казни все опыты, какие только можно было произвести.

Я решил производить опыты и дальше с помощью гальванизма и электричества.

Мне предоставили на кладбище Кламар все головы и трупы казненных.

Для меня устроили лабораторию в часовне на углу кладбища.

Вы знаете, что после того, как изгнали королей из дворцов, изгнали Бога из церквей.

У меня была электрическая машина и два или три инструмента, которые назывались возбудителями.

В пять часов появлялось похоронное шествие. Трупы бросались как попало на телегу, головы — в мешок.

Я брал наугад одну или две головы и один или два трупа: остальное бросали в общую яму.

На другой день головы и трупы, над которыми я производил опыты, присоединялись к останкам прошлого дня. Почти всегда брат помогал мне во время моих опытов.

Несмотря на близкое соприкосновение со смертью, любовь моя к Соланж росла с каждым днем. Со своей стороны бедное дитя полюбило меня всеми силами души.

Очень часто я мечтал сделать ее своей женой, весьма часто мы говорили о счастье этого брака, но для того, чтобы стать моей женой, Соланж должна была объявить свое имя, а имя эмигранта, аристократа, изгнанника носило в себе смерть.

Отец несколько раз писал ей и просил ускорить отъезд. Она сообщила ему о нашей любви. Она просила его согласия на наш брак, он дал его; все шло хорошо с этой стороны.

Среди ужасных процессов, однако, один процесс, самый ужасный из всех, нас особенно опечалил.

Это был процесс Марии Антуанетты.

Процесс начался 4 октября и продвигался быстро; 14 октября Мария Антуанетта предстала перед революционным трибуналом; 16-го в четыре часа утра состоялся приговор; в тот же день в одиннадцать часов она взошла на эшафот.

Утром я получил письмо от Соланж. Она писала, что не в состоянии провести такой день без меня.

Я пришел