Тысяча и один призрак

раз благодарю вас и до свидания, — сказал он, держа меня за руку. — Нет слов, чтобы выразить вам те чувства признательности, которые я питаю к вам. Надеюсь, что Бог поможет мне когда-нибудь высказать вам всю мою признательность.

Он вошел. Соланж пошла за ним. Она также, прежде чем войти, пожала мне руку.

Через десять минут дверь открылась.

— Ну, что? — сказал я.

— Ну! — воскликнула она. — Ваш друг достоин быть вашим другом. Он так же деликатен, как и вы. Он понимает, что я буду счастлива, если смогу остаться с отцом до его отъезда. Его сестра устроит мне постель в своей комнате. Завтра в три часа пополудни мой отец будет вне всякой опасности. Завтра, в десять часов вечера, как и сегодня, если вас интересует получить благодарность от дочери, которая вам обязана спасением отца, приходите на улицу Феру.

— О, конечно, я приду. Ваш отец ничего не поручил вам передать мне?

— Он просил передать вам ваш пропуск, поблагодарить вас и просить прислать меня к нему как можно скорее.

— Это я устрою, когда вам будет угодно, Соланж, — ответил я с грустью.

— Надо будет еще узнать, куда я должна буду ехать к отцу, — сказала она. — О, вы еще не скоро отделаетесь от меня.

Я взял ее руку и прижал к своему сердцу.

Но она подставила мне, как и накануне, свой лоб.

— До завтра, — сказала она.

И, прикоснувшись губами к ее лбу, я не только прижал к сердцу ее руку, я прижал трепещущую грудь и ее бьющееся сердце.

Я шел домой, у меня на душе было весело, как никогда. Было ли то сознание доброго поступка, который я совершил, или я уже полюбил это очаровательное создание, не знаю.

Не знаю, спал ли я или бодрствовал: во мне как бы жила вся гармония природы. Ночь тянулась бесконечно, день был длинен; я хотел, чтобы время летело и хотел задержать его, чтобы не потерять ни минуты из тех дней, какие мне остается пережить.

На другой день в девять часов я был на улице Феру. В половине десятого появилась Соланж.

Она подошла ко мне и обняла меня.

— Спасен! — сказала она. — Мой отец спасен, и вам я обязана его спасением! О, как я люблю вас!

Через две недели Соланж получила письмо, в котором сообщалось, что ее отец в Англии.

На другой день я принес ей паспорт.

Взяв паспорт, Соланж залилась слезами.

— Вы меня не любите! — сказала она.

— Я вас люблю больше жизни, — ответил я. — Я дал слово вашему отцу, и прежде всего я должен сдержать слово.

— Тогда, — сказала она, — я не сдержу своего слова. — Если у тебя хватает духу отпустить меня, то я, Альберт, не в состоянии покинуть тебя.

Увы! Она осталась.

Глава седьмая. АЛЬБЕРТ

Как и в начале, так и теперь, во время рассказа Ледрю, царило молчание.

Молчание еще большее, так как все чувствовали, что рассказ подходит к концу, и Ледрю предупредил, что он, быть может, не сможет докончить его. Однако он тотчас же продолжил:

— Три месяца прошло с того вечера, когда произошел описанный разговор об отъезде Соланж, и с этого вечера между нами не произнесено было ни одного слова