Восхождение миротворца

Одним вечером, после состязаний в военном ремесле, воины разных орденов и провинций решили посостязаться еще и в танцах. Под веселую и гармоничную мелодию свирелей люди становились в круг и танцевали в хороводах. Со смехом, с весельем. Это был танец радости сегодняшнего дня, танец жизни, которая может не сегодня-завтра оборваться. Люди веселились, будто позабыв грядущая битва, но в то же время их движения, их песни выражали призыв и готовность: скоро! Уже скоро!

Женщина, заправлявшая хороводом, Муза танца, как ее в шутку называли здесь, выбирала по одному человеку, и тот должен был представить в искусстве танца свой город, орден или провинцию. Афарей лихо пустился в пляс, забыв о том, что он глава ордена и сын короля. Затем втянул в круг Хариса и вместе они изобразили нечто похожее на дружественную схватку диких львов. От немногочисленной общины аделиан Мелиса выступил молодой рыцарь, станцевав какой-то причудливый жизнерадостный танец. Представился этот рыцарь коротко: «Мое имя Мафет, я ученик Ордена посвященных».

Морфелонцев представил, неуклюже приседая, здоровенный воин в железных доспехах с шипами. Глава морфелонских булавоносцев Гурд — узнал его Марк. Зрители покатывались со смеху, глядя, как здоровяк нелепо отплясывает быстрый танец.

— Держись, железный верзила! — прокричали ему Харис и Афарей.

Когда очередь дошла до Марка, возник вопрос, какую провинцию ему представлять.

— Свою страну Дальних земель, миротворец! — подсказал Афарей. — Давай, смелее! Если станцуешь нам ваш знаменитый танец «Веселый дальний путь», то получишь серебряный пояс.

Марк понятия не имел, что это за танец, но попробовал изобразить нечто, что можно было представить из названия. Хохот стоял долго, а громче всех гоготал Афарей. Но серебряный пояс он Марку все-таки подарил, наверное, за смелость.

— Что ж, Никтилена, представь и ты свой лесной народ, — проговорил Калиган вполголоса, когда Муза танца протянула руку хранительнице.

И она представила. Свободно. Грациозно. Изящно. Словно исполинский лес Спящей сельвы, колышимый могучим ветром. Легкие коричневые одежды заколыхались в свете костров, как темные кроны лиственных деревьев. «Лесной танец! Танец Лесного воинства! — пронеслось у костров. — Дочь Сельвана! Дочь Сельвана!»

Флоя подпрыгнула и плавно влилась в лесной танец, как видно, обученная Никтой уже давно. К ним стали присоединяться девушки: поначалу те, чьи братья и отцы сражались в рядах Лесного воинства, а потом и все остальные. Какие-то лучницы накинули на себя маскировочные лиственные плащи. «Дочь Сельвана!» «Дочь Сельвана!»

В свете костра Марк заметил блеснувший взор хранительницы. И она заметила его взгляд. Ее улыбка… помимо радости и свободы выражала что-то еще. Нечто такое, что зажгло внутри Марка быстро нарастающую зависть. «Ее знают больше меня. Ее уважают больше. Лесная нимфа, хранительница секретов более уважаема людьми, чем Седьмой миротворец».

Марк бросил косой взгляд на Калигана: а не испытывает ли тот нечто подобное, глядя на триумф своей антагонистки? Но учитель сидел со своим обычным выражением лица — полуулыбался, полуспал, и было невозможно понять, что у него на уме.

Кое-где Марк слышал слухи о Седьмом миротворце и был рад, что его не знают в лицо. Какой-то рассказчик наделял Седьмого миротворца необычайными способностями, а в истории о вылазке в поместье Амарты появились такие моменты, что Марку стало и смешно, и грустно. Многие ахали, слушая россказни о схватке Седьмого миротворца с толпой страшных колдунов во главе с Амартой и Эребом, другие — тихо усмехались, зная цену таким историям.

Ходило немало других мифов, далеких от реальности. Люди искали в них источник воодушевления, но когда обман раскрывался — разочаровывались и впадали в уныние. Как убедился Марк, многие люди жили одними мифами, пересказывая помногу раз чужие подвиги, вымышленные и правдивые, но не делали в своей жизни ничего, чтобы стать похожими на своих героев.

Между тем военачальники армии старались найти место каждому прибывшему. Работы было немало. Целыми днями плотники обтесывали длинные бревна, превращая их в острые колья, а затем вкапывали вокруг лагеря. Поднимались наблюдательные вышки. Без перебоя стучали в мастерских кузнецы, куя и оттачивая мечи, копья, пики, секиры, кинжалы, укрепляли щиты и доспехи. На пищевые склады свозили копченое мясо, муку, сушеные фрукты и прочие припасы.

Какие средства истрачиваются на все это, Марк мог только представить. Здешние леса, болотистые или выжженные, были непригодны для строительства осадных орудий. Дерево, железо и даже камни привозили издалека. Обозы приходили каждый день. Из случайно услышанного разговора двух купцов Марк узнал, что деньги на нужды армии собраны только в Южном оплоте. Морфелонское королевство по ряду причин не оказало денежной помощи, вопреки всем договоренностям. Из-за этого у армии возникло множество долгов, покрыть которые в ближайшее время не представлялось возможным.

К концу второй недели, проведенной в лагере, Марка переполняли противоречивые мысли. Если люди добровольно согласились идти в бой против превосходящих сил противника, то неужели они не понимают, что одного желания тут недостаточно! На что рассчитывают военачальники, королева? Да, в армии есть прославленные рыцари, опытные воины, но ведь и новобранцев немало. А это вчерашние крестьяне, ремесленники, рыбаки, охотники, торговцы и просто искатели приключений — все когда-либо державшие в руках оружие, но не владеющие им для настоящей битвы.

Наконец настал вечер предпоследнего дня перед штурмом. От Калигана Марк получил приглашение королевы и тотчас отправился в ее шатер. Калиган, видимо, уже знал, зачем зовет королева Седьмого миротворца и хитро усмехался. Это только усилило беспокойство Марка. Что скажет Сильвира? Какое задание поручит? Она обещала помочь исполнить миссию, предсказанную пророчеством!

Королева находилась в шатре одна, облаченная в легкую кольчугу и алый королевский плащ с черной подкладкой. Ее огненно-рыжие пряди волос склонились над столом с картами и чертежами.

— Я рада видеть тебя, Седьмой миротворец, в рядах объединенной Армии Свободы, — сказала королева, отвлекшись от разложенных на столе чертежей. — Калиган, оставь нас. И позови дочь Сельвана.

Калиган, почтительно кивнув головой, вышел, не говоря ни слова. Из взглядов, которыми они обменялись, несложно было понять, что они говорили о Седьмом миротворце совсем недавно, может быть, только что.

Секунд пять королева изучала облик Марка, словно пыталась найти в нем что-то героическое, что-то, что сыграет ключевую роль в грядущей битве.

— Я думала о пророчестве Эйренома, о котором ты мне рассказал. У нас мало времени, потому буду краткой. Боевой дух армии очень слаб. Глядя на грозную крепость Амархтона, воины поддаются духу страха. Твоя миссия, какой ее вижу я — зажечь их веру.

Не дав Марку опомниться, королева продолжила:

— Ты слышал, о чем говорил на Совете Верховный литург Теодеций, глава древнего Ордена хранителей традиций. Истории о подвигах шести миротворцев передаются из уст в уста, зажигая сердца храбростью. Миротворец — это не просто титул, это символ победы над злом — внешним и внутренним. Ты вознесешь этот символ послезавтра, перед битвой.

— Я? — растерянно переспросил Марк. — Наверное, я должен поднять восстание в Амархтоне?

— Нет, — королева чуть заметно улыбнулась, а Марк обругал себя за дурацкие догадки. — Разве ты совсем не понимаешь своего пророчества, Маркос? Труба избранного должна вострубить над Башней мрака. Ты проникнешь в Амархтон, выберешься на Башню мрака, где и прозвучит сигнал из моего боевого горна. Весть о том, что Седьмой миротворец находится в самом сердце логова Хадамарта, поднимет боевой дух всей армии.

По спокойному тону королевы можно было подумать, что выполнить этот план — сущий пустяк, но Марк прекрасно понял, что предстоящий поход будет во много раз сложнее его дерзкой вылазки в поместье Амарты.