Лиловый (I) (СИ)

Острон послушно зажмурился и весь подобрался, готовый к неожиданному удару. Руки его сами поднялись в стремлении закрыться.

-- Немного не то, но для начала сойдет, -- хмыкнул Халик. -- Ну что ж.

Тишина. Острон настолько вслушивался в нее, что понемногу в ушах начало звенеть. Что делает Халик? Ужасно хотелось хоть чуточку приоткрыть один глаз и посмотреть. Нет. Нельзя расслабляться, нужно ожидать...

Удар!

В самый последний момент он отшатнулся, больше по инерции, и пальцы Халика скользнули по его подбородку: Острон с облегчением сообразил, что здоровяк бьет раскрытой ладонью, чтобы не причинить вред.

-- Это невероятно сложно, -- сказал он, потирая щеку. -- Неужели этому и вправду можно научиться?

-- А я и не говорил, что это легко. Научиться можно, -- ответил Халик. -- Надеюсь, у нас хватит времени.

***

Вылазка в Хафиру была назначена на то утро. За день до того Усман всю тренировку потратил на то, чтобы дать своим подопечным наставления, и они даже не упражнялись с ятаганами. Острон сидел на каменных плитах площади вместе с остальными и внимательно слушал.

-- Нам вряд ли встретится больше одной шайки, -- говорил Усман, -- но на всякий случай вы должны знать об одержимых все. Эти безумцы обычно ходят стаями, как дикие звери, и уничтожают все живое на своем пути. В одиночку одержимый не очень опасен: представьте себе сумасшедшего человека, который кидается на вас. Они не слишком-то умелые мечники, хотя кое-какое оружие у них имеется, и почти совсем не стреляют из луков, так что на расстоянии их тоже можно не бояться. Когда же они наваливаются толпой, главное -- не останавливаться ни на миг и внимательно следить за их ногами. Эти твари прыгучие, вечно норовят воткнуть в тебя что-нибудь острое сверху.

Острон согласно потер шрам на плече.

-- Также берегитесь тех из них, у кого есть копья, -- продолжал командир. -- Во-первых, копье само по себе грозное оружие, с большим размахом, а во-вторых, они имеют обыкновение смачивать наконечники в ядовитых водах Хафиры. Если кого-то из вас в бою заденут, не стесняйтесь немедленно обратиться к старшим, даже с малейшей царапиной. Такие раны обычно очень легко загнивают, и не один неосмотрительный боец потерял руку или ногу, -- он грозно нахмурился и обвел стражей взглядом. -- Но самое плохое, что может встретиться в Хафире -- это мариды.

На площади воцарилось молчание. Усман вскинул подбородок, выдержал драматическую паузу и пояснил:

-- В каком-то смысле это -- Одаренные темного бога.

Острон вместе с остальными затаил дыхание, не сводя взгляда с командира.

-- К нашему счастью, они встречаются не очень часто, -- добавил Усман. -- Они обладают нечеловеческой силой и могут сломать клинок ятагана голыми руками. Обычная сталь их не берет, ею их можно только остановить, но не убить. Даже если отрубить мариду голову, эта голова будет жить и попытается загрызть тебя.

Кто-то из новых стражей ошеломленно выдохнул.

-- Мариды иногда ходят во главе шайки одержимых, -- сказал командир, -- но чаще передвигаются в одиночку. Они превосходно умеют красться в ночи и не раз нападали на стоявшие лагерем отряды. Их почти невозможно услышать и трудно увидеть, если они прячутся во тьме.

-- Как же тогда от них уберечься, командир? -- спросил его парень, сидевший рядом с Остроном. -- Если мы встанем лагерем в Хафире, а к нам подкрадется такая тварь, неужели мы ничего не сможем сделать?

Усман вздохнул и поправил повязку на отсутствующем глазу.

-- Некоторые бойцы умеют чуять их, -- сказал он. -- Обычно отряды, направляющиеся в Хафиру, без такого человека не уходят.

-- А с нами кто пойдет?

-- Я, -- отрезал Усман.

Новобранцы пораженно замолчали. Лишь Острон осмелился задать вопрос, взволновавший его:

-- Командир, а как... учуять марида?

-- Этому нельзя научиться, -- ответил Усман, строго взглянув на него. -- Просто когда марид оказывается поблизости от бойца, у которого есть такая способность, у этого человека бегут беспричинные мурашки по спине. Со временем учишься распознавать их, и опытные бойцы с талантом в первые же мгновения определяют, что марид рядом.

Следующим утром Острон поднялся еще до света, старательно собирался, начистил ятаган до блеска, надел кольчугу и поверх нее накинул бурнус, плотно завязав тесемку. Когда он спустился в зал на первом этаже, он обнаружил там Сафир. Девушка стояла у окна и смотрела на покрытое звездами небо. Услышав его шаги, она оглянулась.

-- Доброе утро, -- мягко сказал Острон. -- Почему ты не спишь?

-- Я волнуюсь, -- отозвалась она. Ее глаза заблестели. -- Ты же уходишь в Хафиру, дурак. Разве это не достаточный повод для того, чтобы я лишилась сна?

В груди у него потеплело. Острон улыбнулся ей и напомнил:

-- Но это не первый раз, когда я буду сражаться с одержимыми. К тому же, я многому научился за прошедшее время.

-- Да, но... но... -- ее лицо было таким потерянным, что он подошел к ней и ласково коснулся ее распущенных волос.

-- Не переживай. Я обязательно вернусь оттуда целым и невредимым, -- пообещал он. -- Все разведчики в один голос говорят, что Хафира затихла.

-- Ведь затишье бывает перед бурей, -- голос Сафир зазвенел от сдерживаемых слез. -- Знаешь, как тихо бывает перед тем, как разразится красный ветер? Кажется, будто кто-то накрыл тебе уши попоной. Ты не боишься, Острон?

Улыбка сошла с его лица; парень честно ответил ей:

-- Боюсь. Только сумасшедший не боится, Сафир. Но чего мы добьемся, если будем сидеть и бояться? Я пойду и буду делать то, что должен. Не скучай. Командир говорит, мы вернемся уже через два дня.

-- Он сказал -- не скучай, -- фыркнула она, но слезы из ее глаз не уходили. -- Пожалуй, попрошу Аделя, чтобы он побольше времени проводил со мной, тогда мне не будет скучно!

Он сжал кулаки: эти слова задели его. Сафир вскинула подбородок.

-- И если ты не вернешься, мне ничего не останется, как выйти за него замуж. Так что лучше бы тебе вернуться, Острон!

-- Я вернусь, -- он поднял голос и заглянул ей в лицо. -- Я же сказал тебе!

На ее пухлых губах промелькнула легкая улыбка. Сафир вдруг поднялась на цыпочки, быстро чмокнула его в подбородок и убежала.

К воротам, у которых была назначена встреча отряда, Острон шел с идиотской ухмылкой на лице. Пока он шел по почти пустым улицам, солнце понемногу показало макушку над горизонтом, и первые теплые лучи скользнули по камням города. К тому моменту, когда он пришел на назначенное место, на площадь недалеко от южных городских ворот, на этой площади уже собрались мирные жители города, и начинал свою ежедневную работу маленький базар. Острон шел между корзинами и ящиками, уже видя небольшую кучку стражей, собравшихся вокруг Усмана, когда знакомый голос окликнул его:

-- Эй, герой!

-- Абу Кабил? -- оглянулся парень. -- Привет. Что ты здесь делаешь?

-- Пришел тебя проводить, -- ухмыльнулся кузнец, сидевший на огромном ящике со скрещенными ногами. Он был одет в очередной ярко-полосатый халат, небрежно завязанный широким кушаком, и ассаханская тюбетейка-рафа сидела на его голове даже чересчур криво, чудом не сваливаясь с нее. Острону подумалось, что и вправду Абу куда больше похож на ушлого торговца-марбуда, чем иные марбуды похожи сами на себя.

-- За что мне такая честь? -- сдержанно спросил парень. Абу Кабил сидел, окруженный корзинами с персиками, а за его спиной уныло жевал жвачку старый одногорбый верблюд. Вид у верблюда был столь же мрачен, сколько ярок вид кузнеца, очевидно довольного жизнью.

-- Ну как же, -- расхохотался Абу. -- Тебе в детстве сказки не рассказывали, парень? В любой сказке, когда герой отправляется на свою первую битву, его сначала целует девушка, которую он любит, -- Острон обнаружил, что краснеет, -- а потом мудрый старец внезапно попадается ему на пути и дарит какую-нибудь штуку!

-- Ты что-то не похож на старца, -- пытаясь скрыть смущение, выпалил Острон.